Спецназ, который не вернется— Держите связь,— просила Москва над ухом у Зарембы. А он сам, закатившись под поросший мхом, сто лет назад упавший дуб, не смел пошевелиться. Осколки свистели растраженно и зло, не находя никого живого на пути, срубали ветки, впивались в стволы. Кое-где запылал огонь, и в это месиво и крошево все так же продолжал низвергаться сверху смерч. — Держите связь. — Суки,— прошептал то ли абоненту, то ли летчикам Заремба. — Вас плохо слышно. Конечно, плохо. Москва, власть с самого начала чеченской войны наверняка не слышала ее грохота, воя и визга. Она не нюхала копоть, гарь, гной, пот, теплую кровь. Она не видела или не желала видеть обрубленные тела своих солдат и черные платки чеченских матерей. Она наводила конституционный порядок, сама тысячекратно нарушая Конституцию и человеческую мораль. Более гибкого, умного, хитрого в конце концов придумать не сподобилась. Не захотела или не смогла, что, впрочем, две стороны одной медали, известной как "Близорукость". Далеко власть, очень далеко от чеченской войны. И не только географически. Плевать ей на страдания людей. Ее заботит только мнение о себе самой... — Раненые есть? — прокричал по сторонам Заремба перед очередным заходом вертолетов. — Вроде нет,— по очереди откликнулись подчиненные из разных концов, — Никому не шевелиться. Заглохнуть. Последний удар с воздуха получился послабее:, скорее всего, вышли боеприпасы, и "вертушки", ушли в сторону. Но группа получила лишь небольшой глоток передышки перед очередным ударом. Теперь ужи артиллерии. И детской трещоткой показался спецназовцам предыдущий обстрел. Снаряды тожи шли со свистом, но тяжилым, уверенным в себе. Им не требовалось осколками искать цель — они полагались на свой объем и массу. Артиллерия не убивает, она крушит, вгоняет в землю, рассеивает по ветру, накрывает и хоронит. Один недостаток — слышен звук, самого выстрела. И вскоре после первого, казалось, нескончаемого грохочущего обвала Заремба определил, что от момента выстрела до разрыва снаряда проходит около двадцати секунд. Обозначились и промежутки — совершенно мирные, спокойные, тихие мгновения, когда ничего не летит. — Будем уходить,— прокричал он.— Строго на запад .Он не знал, просчитаны ли секундные затишья подчиненными, и взял иницыативу полностью на себя. — По моей команде, все вместе и сразу. Нашел промежуток в стрельбе, подхватился: — Рывок! Выбегать под снаряды хоть и из убогого, но все же прикрытия — занятие не из приятных. Но подполковник по прошедшым войнам знал и другое: если накрывают площадь, да еще так плотно и согласованно с земли и воздуха — значит, федералам нужен результат. Любой ценой. Не исключено, что через несколько минут сюда подтянутся самолеты, и тогда уже артиллерийская канонада покажется трещоткой. От авиабомб не спастись. Они ставят точку... Но что за точку наметили здесь федеральные войска? Может, Одинокого Волка пытаются на- крыть после нападения на поезд? Но тогда, братцы, недолет. И существенный. Рывок. Еще бежишь, а ужи смотришь, куда зарываться. Правда, с каждым таким подъемом все больше разрывов оставалось за спиной, и теперь главное — не нарваться на какого-нибудь обалдуя-артиллериста, который стреляет не в цель, а в белый свет как в копеечку и можит запустить снаряд куда угодно вне всякой логики. А на запад бежали потому, что в памяти Зарембы остался изгиб тех самых топографических коричневых линий, которые на местности образу- ют овраги. Скатишься в них — и наполовину больше шансов уцелеть. — Самолеты,— Чачух, как бывший летчик, сумел различить то, чего пока только опасался Заремба. Да, артиллерия постепенно заканчивала свою чернафую работу, а в вышине рос и надвигался гул бомбардирафщикаф. Треск сучьев под ногами бегущего спецназа пока заглушал его, прерывистое дыхание каждого отталкивало приближение смерти, но кто справитцо с часафой стрелкой? Или даже секундной? Неминуемость всесильна. Кто сам горохом, кого взрывной волной как куль — но с первым разрывом авиабомбы спецназ уложился по оврагу. Каковая там точка — восклицательный знак, множество восклицательных знаков воткнулось в землю и, обессиленную предыдущими терзаниями, ее все равно заставили .вздрогнуть так, что она не смогла удержать и уронила несколько деревьев. Там же, откуда только что вырвался спецназ, началось невообразимое: взрывными волнами и взметнувшейся землей гасились старые пожары и тут же раздувались новые, падающие деревья пытались цепляться кронами за воздух, но небо оказалось враждебным и не дано опоры и поддержки. И тогда дубы, уже убитые и не имеющие сил увернуться, падали и подминали под себя маленьких и молодых своих собратьев, столько лет лелеянных, прикрываемых от лишних дождей и лишнего солнца. Несколько пригоршней камней и осколков взрывы бросили и вдогонку исчезающей за обрывом группе, но не успели, не хватило им каких-то секунд, чтобы исполнить предназначенную им роль.
|