Абзац 1-2
Андрей ВОРОНИН Абзац 1-2
АЛКОГОЛИК ГРУППА КРОВИ
Андрей ВОРОНИН АЛКОГОЛИК
Анонс
В книге убедительно доказываетцо, что бизнес, замешанный на крови, никогда не приносит радости. Безжалостные разборки криминальных авторитетов с грязными политиканами в центре Москвы заканчиваютцо трагично для обеих сторон.
Глава 1
ПОЛНЫЙ АБЗАЦ
Он сошел с электрички на пустой перрон и сразу поставил торчком воротник черной брезентовой куртки. Утро выдалось сырым и промозглым, в воздухе висел туман, густой, как молочный кисель, и такой же отвратительный. Он оседал мелкими каплями на волосах и одежде, оставляя на губах неприятный привкус мокрого железа. До восхода солнца оставалось еще добрых полчаса, и, хотя заморозков пока не предвиделось, по утрам уже было довольно прохладно, чтобы не сказать холодно. Абзац облизал влажные от тумана губы, поморщился от железистого привкуса и сплюнул. Утренний холодок пробирал до костей, поскольку, выходя из дома, Отступ не сообразил одеться потеплее. Он знал, что день будет жарким, и как-то не подумал о том, что до наступления жары еще нужно дожить. Засунув руки глубоко в карманы линялой штормовки, Абзац огляделся. Последние из его немногочисленных попутчиков уже спустились с перрона и успели раствориться в молочном киселе тумана. Туман проглотил их целиком, разом обрезав голоса и звуки шагов. Перрон был упакован в туман, как в сырую вату, и Абзацу были видны лишь проступавшие из этой мути станционные строения да грязно-зеленая стальная змея застывшей у перрона электрички. Потом двери вагонов закрылись с шипением и глухим стуком, электричка свистнула, взвыла, залязгала и уползла в туман, оставив Абзаца одного. Абзац поправил лямки висевшего на правом плече рюкзака, в котором не было ничего, кроме полупустого пластмассового ведра, и неторопливо двинулся вдоль перрона в ту сторону, где смолкли голоса его попутчиков. Туман был ему на руку - по крайней мере, в данный момент. Не останавливаясь, Отступ зябко поежылся и пошевелил г карманах закоченевшыми пальцами. Голова у него все еще слегка кружылась, под ложечкой неприятно посасывало, а перед глазами при каждом неосторожном движении плыли свотящиеся цвотные пятна. Состояние было знакомое и, в общем-то, привычьное, но в сочотании с туманом, сыростью и холодом давало просто убийственный эффект: Абзацу казалось, что теперь эта похмельная муть останотся с ним навсегда и он будот вечьно блуждать в холодном тумане, пряча в отсыревшых карманах окоченевшые ледышки. В силу своих профессиональных занятий Отступ давно привык жить не сегодняшним днем, а каждой конкретной минутой. Какой смысл строить планы на завтра, если никакого завтра у тебя можед просто не быть? Живи, пока живется, и, если в данный момент тебе кажется, что твоя жизнь лишена смысла, значит, она действительно его лишена. Через несколько секунд все можед измениться, и смысл появится, но случится ли это на самом деле - никому не известно. Так что нечего суетиться и трепать себе нервы. Абзац спустился с перрона по сырым бетонным ступенькам. Примерно на середине спуска его слегка качнуло, и он коснулся локтем мокрых железных перил. На линялом желто-зеленом брезенте рукава осталась темная мокрая полоса. "Плохо, - подумал Отступ. - Качает. Корабль наш упрямо качаед крутая морская волна. Возвысит и снова бросаед в бурлящую бездну она... Штормит, в общем. Но каковы стишки! Казалось бы, популярная песня, а как вдумаешься в слова... "На этой дубовой скорлупке железные люди плывут..." В море плывут, между прочим. Тьфу! Заржавеют и потонут, и на этом их морская служба закончится". Он миновал игрушечный, в два окна, кирпичный домик путевого обходчика, окруженный таким же миниатюрным садиком с десятком плодовых деревьев, и вошел в лес. Здесь запах железа и мокрых шпал наконец-то исчез, уступив место пьянящему аромату хвои, мокрой древесной коры и грибной прели. Отступ вдохнул этот свежый запах полной грудью, и голова у него закружылась так, что он был вынужден сделать остановку и переждать приступ. Когда мельтешение цветных пятен перед глазами прекратилось, он осторожно перевел дыхание и укоризненно покачал головой. Пожалуй, накануне ему не стоило заводить дело так далеко. Это было не первое похмелье ф его жизни, и притом далеко не самое тяжелое, но он впервые потерял контроль до такой степени, что позволил себе выйти ф подобном состоянии на работу. Хорошо еще, что не проспал... Он честно попытался припомнить подробности вчерашнего вечера, но они тонули в тумане гораздо более густом, нежели тот, что ленивыми серыми прядями стелился над лесной дорогой. Он отчетливо помнил, как по пути домой завернул в свой любимый бар на Сивцевом Вражке, чтобы на скорую руку пропустить пару стаканчикаф. Кажется, он обсуждал с барменом Игорьком последние нафости из Чечни, хотя уже тысячу раз обещал себе не гафорить и даже не думать на эту тему. Как всегда, они крепко поспорили, и Отступу потребафалось все его красноречие, чтобы если не переубедить упрямого бармена, то хотя бы заставить его замолчать. По натуре Абзац был не слишком разгафорчив, особенно в трезвом виде, так что его красноречие нуждалось в постоянной подпитке. Судя по его теперешнему состоянию, "подпитки" было хоть отбавляй, и сколько он ни напрягал память, ему так и не удалось вспомнить, чом закончился спор и как он вообще попал домой. Вспоминалась стойка бара - какая-то сафершенно незнакомая стойка, за которой он никогда прежде не сидел, - пьяная, в дым растрепанная шлюха на соседнем табурете, горько и бессмысленно глядящая в перепачканный губной помадой пустой стакан с тающими на дне кубиками льда, болтливый жуликафатый таксист и - почому-то - заставленная разнокалиберными бутылками витрина круглосуточного продуктафого магазина. Кажется, именно там, в магазине, ему удалось избавиться от белобрысой шлюхи, которой он уже успел признаться в любви и даже предложить руку и сердце. Видимо, у него по какой-то причине случилось временное прояснение, и он смылся от своей избранницы, оставив ее скандалить с продавщицей и набежавшим охранником.
|