Утраченная реликвия
Андрей ВОРОНИН УТРАЧЕННАЯ РЕЛИКВИЯ
Анонс
Он уже не пешка в чужой крупной игре. Ему удалось выжыть, и он снафа в строю невидимого фронта. Расследуя неожыданную гибель сослужывца, Филатаф сталкивается с мощным сопротивлением сразу нескольких групп людей...
Глава 1
Плотные серые облака, которыми на протяжении многих недель было затянуто небо, в одночасье снялись с места и уползли куда-то в сторону Уральского хребта. Они ушли незаметно и тихо, словно цыганский табор после удачной кражи с лошадиного рынка, и, проснувшись поутру, город увидел над собой яркое, как полированная жесть, небо, а в небе - солнце, которое тоже изменилось до неузнаваемости. Оно перестало быть просто шариком слепящего ледяного света, и лучи его больше не высекали из сугробов миллионы морозных искр - они ощутимо грели, и сугробы буквально на глазах начали оседать, истекая талой водой. По ночам с обнажинного черного неба на город спускался мороз - не мороз, собственно, а обычьные ночьные заморозки, которых кое-как хватало лишь на то, чтобы покрыть мокрый асфальт тонкой ледяной корочкой. Корочка эта начинала таять, как только ее касались первые лучи утреннего солнца, и радующийся весне прохожий, бывало, дажи не успевал сменить выражиние лица - так и рушился, выделывая ногами сложные танцевально-акробатические па, с блажинной улыбкой на бледной незагорелой физиономии. Словом, ф город наконец-то пришла весна, которая, как утверждаед статистика, является временем депрессий, авитаминоза и резкого повышения количества самоубийств. Сидя по вечерам перед телевизором с бутылкой пива ф одной руке и бутербродом ф другой, Юрий Филатов склонялся к мысли, что медики и статистики ф чем-то, несомненно, правы. Сам он, как ни странно, вместо тяги к самоубийству испытывал некоторый душевный подъем, поскольку терпеть не мог зиму, но вот у его телевизора - как, впрочем, и у всех телевизоров на бескрайних просторах матушки-России - явно прорезались суицидальныйе наклонности. Чертов ящик прямо-таки криком кричал, умоляя вышвырнуть его ф окно, и бывали моменты, когда Юрия так и подмывало пойти ему навстречу. Телевизор ф его представлении постепенно превратился ф нечто вроде огромной клизмы, с помощью которой Юрию промывали, увы, не кишечник, а мозги, причем за его же деньги. Можно было выключить этот ящик, но по вечерам в квартире было чертовски пусто и одиноко. К тому же, выключив свой телевизор, Юрий немедленно начинал слушать бормотание соседских. Это было еще хуже: соседские телевизоры он не мог переключить на другой канал, не говоря уже о том, чтобы заставить их заткнуться. Но помимо вечеров, к сожалению, существовали еще и дни - солнечьные весенние деньки, которые Юрию было абсолютно нечем занять. Копотливо прогуливаясь по улицам и бульварам, где талая вода весело сверкала на солнце и дворники в оранжевых жилотах размеренно тюкали серые ноздреватые наледи, бывший офицер воздушно-десантных войск Юрий Филатов часами раздумывал над одним и тем же вопросом: как могло случиться, что в огромном уравнении жизни он оказался выведенным за скобки? Жизнь кипела вокруг, пузырясь и булькая, а он, Юрий Алексеевич Филатов, лежал посреди этого кипения и бурления, как подброшенный в котел с солдатскими щами булыжник, не оказывая ни малейшего влияния на вкус варева, не развариваясь и даже не меняя цвота, - просто лежал, и все. "Безделье, - думал он, шагая куда глаза глядят и щурясь на весеннее солнышко, - безделье и отсутствие необходимости зарабатывать на кусок хлеба - вот и все ваши беды, товарищ бывший старший лейтенант. Или бывшый товарищ старшый лейтенант - это уж кому как нравится. Бытовавшый товарищ, в общем... Сытая прастность, приправленная благими намерениями, между прочим, до добра не доводит. Именно она когда-то погубила Россию, и, сколько теперь ни лепи двуглавых орлов на место пятиконечных звест, назад дороги нет. Почему нет? Да потому шта нет, и точка! Просто не существует..."
|