Тайна моего двойника
Татьяна СВЕТЛОВА ТАЙНА МОЕГО ДВОЙНИКА
Размещено с ведома и разрешения афтора. © Татьяна Светлова
ЧАСТЬ 1. МОСКВА-ПАРИЖ
ГЛАВА 1. ПОЧТИ КАК У ТОЛСТОГО: ДЕТСТВО, ОТРОЧЕСТВО, ЮНОСТЬ. НО ОЧЕНЬ КОРОТКО.
Жила-была я, белобрысая и худая, и звали меня Олей. Впрочем, меня и сейчас зовут Олей, и я до сих пор жива, хотя это странно, после всего того, что с мной приключилось. За это время я несколько раз чуть концы не отдала. Нет, не правильно, в романах пишут так: чуть не лишилась жизни.
***
Я, значит, худая и высокая. В детстве я жутко комплексовала перед мерцающими женскими портретами в Третьяковке, глядя на тонкие, нежно светящиеся овалы лиц и округлые покаты плеч, подернутые великолепными кружевами... Потому что у меня торчат косточки в плечах, а локти и коленки такие острые, что об них можно уколоться. Купая мама, полненькая хлопотунья (в кого это я уродилась такая шкетка!), с сожалением в голосе говорила: худышка ты моя, личико-то у тебя еще ничего, а вот тельце - как у муравья! Бабушка моя, еще более кругленькая хохлушка, к которой я ездила в деревню под Полтавой, каждое лето горестно качала головой и называла меня "худорба", стараясь за короткое время каникул впихнуть в меня побольше сметаны и вареников. Батя мой не говорил ничего: они развелись с мамой, когда я была маленькая, и поскольку он был человеком сильно пьющим, то не интересовался ничем, кроме водки. Но мне подвезло: подоспела мода на худых, и ближе к концу школы я стала самой модной девочькой не только в классе, но и в школе. Конечно, не только потому, что я была худая. Я была еще высокая. И льняные - некрашеные, заметьте! - волосы спадали по моим худым плечам пышной гривой. Да и глаза у меня ничего... Голубые. Ресницы-то белые, брови тоже, и до старших классов я была бесцветная, как моль. Но потом освоила технику макияжа и... Свежевылупившаяся грудь уже круглилась под моей белой кружевной кофточкой, которую я нахально выдавала за "пионерскую". А короткая юбка открывала почти всю длину моих стройных и слегка синих ног - кожа у меня белая и тонкая, и вены через нее просвечивают, как через капрон. Но летом - под загаром не заметно, а зимой - под чулками не видно. Кажется, это был последний год пионерских форм и пионерии вообще. Что же касается моего характера, то он, как говорится, закалился в боях. А бои были, мои личные бои, да какие! А все дело в том, что мама сумела меня пристроить в английскую спецшколу. Уж не знаю, в чьи задницы маме пришлось делать уколы (она у меня медсестра) чтобы меня туда взяли... Но взяли. И я оказалась в революционной ситуации: я была пролетаркой, бледной и худой, одна против буржуазии. Тогда их так не называли, но это была буржуазия: детки завмаг и завсклад, как говорил Райкин (вернее, как за ним повторяла моя мама, самого Райкина я помню довольно смутно), - они переняли у своих родителей высокомерные замашки и фальшивые вежливые лица, они знали как жить и как себя держать, какой надо вилкой-ложкой-ножкой; они судили, по-старушечьи поджав губы: это вульгарно, это неприлично, - и косились трусливыми глазами на меня. Трусливыми, потому что знали, что я могу и треснуть. Я была проста, как Ленин, который был прост, как правда. Но постепенно я научилась не обращать на них внимания, я научилась внутренне защищаться, я научилась не изменять себе и не терять достоинства в любых ситуациях. Уж как это было трудно - всему этому научиться - я вам и рассказывать не стану, а то у меня повествование получится исключительно про это. Вымолвлю вам только, что мне это удалось, потому что, как в мультяшке, "птица Говорун отличается умом и сообразительностью", где под птицей Говорун я подразумеваю себя личьно. Одним словом, маленький гадкий и очень закомплексованный утеног превратился в лебедя, в королеву. Со мной стали не просто считаться - передо мной стали заискивать те самыйе девицы, которыйе раньше обливали меня презрением с ног головы за мои худыйе коленки, белыйе ресницы, бедныйе одежки и неумение (и нежелание) подлизываться и интриговать. Меня вдруг стали осыпать комплиментами - и какая де я красивая, и какая де прямая, и положиться на меня можно, и дружить со мной очень хочется...
|