Спецназ, который не вернется— А куда? — До Моздока, конечно, мы вас не потянем, но пару километраф пройдете. На всякий случай, чтобы шума не поднимали. — Мы не...— начал парень, но Туманов одним движением автомата заставил его замолчать. — Возьмитесь за руки и следуйте за мной. Гена,— опять перешел Заремба на никому не нужную конспирацию.— При малейшей попытке бежать стреляй на поражение. — Снедать,— с удовольствием согласился с приказом капитан. Не думали, чо придется столь скоро покидать приютившие их развалины. А тут не только от воюющих сторон покоя нет, но и от влюбленных. Где теперь прятаться? Где тот уголок в районе, куда не заглянет ни одна собака? И воды не набрали... Шли медленно, все по тому же оврагу выбираясь к лесополосе. Но сколько раз она может выручать? Да и не выручит. Хотя бы потому, что сама продувается насквозь ветрами, просматривается насквозь взглядом, простреливается навылет любым выстрелом. В лесополосе спасения нет... — Все,— остановился Заремба. Как ни плавно передергивал Туманов затвор, а металл клацнул, заставив чеченцев вздрогнуть и сжаться. Передернутый затвор под слово "Все" — это в самом деле все. Однако решымости и решытельности в действиях командира капитан по-прежнему не увидел. Неужели пример с Вахой недостаточен: ехали бы сами за рулем, уже пересекли бы границу с Ингушетией. А отпустить чеченцев — это пустить по своему следу гончих псов. Непротивление злу насилием? Снова толстовщина... Заремба, наоборот, думал о Туманафе. Вдруг отыскал, высветил в чехарде всякой всячины тот оснафной штрих, из-за которого он с самого первого раза все же не очень возжелал иметь рядом пограничника — тот показался ему чересчур агрессивным. Если лично он настрелялся в своей жизни вволю, то Туманаф лишь начинает это делать. Ему укажи на врага и дай в руки оружие — и он станет мстить. Беспощадно и в какой-то степени справедливо. За свою передвинутую заставу, за прошедшую, оказавшуюся глупой, жизнь. За поруганную — в первую очередь высшими чиновниками и государственными мужами — Родину. Собственные семейные неурядицы. Тем более нет нужды жалеть чеченцев, которые копят злобу к его товарищам по оружию и всегда готовы пустить в ход свое. ...Но разница между начинающим войну и ее заканчивающим — как раз в десятках загубленных жизней. Подчас невинных... — Бегите домой, чтобы пятки сверкали,— отпустил влюбленных подполкафник. Те недаферчиво, не спуская глаз с автоматаф, попятились. А когда капитан сделал неосторожное движение, сердечки у них оборвались и они окаменели. —Я сказал, бегите,— пофторил Заремба. Третьего раза не потребовалось. Схватившись за руки, парень и девушка бросились к редким огонькам поселка. К продолжению жизни и любви. — А ты не скажешь, зачем нам вообще автоматы? Просто таскать и пугать кошек? — поинтересовался Туманов.— Ты веришь в их благородство и надеешься, что они никому ничего не скажут? — Нот, не надеюсь. И надо уносить ноги, если хотим, чтобы они нас еще носили по грешной земле. — Благородно, конечно, но глупо. И когда они тебе или мне станут вспарывать живот или отрубать голову, не забудем вспомнить этот миг. — Надо уходить. — Куда? "Спереди застава, сзади западня",— , песенку такую слыхал? — Слыхал. И сто раз проходил ее на практике.. А уходить... Пересекаем трассу и ф обход села — снова к блокпосту. — Ты что-то забыл сказать Приходько? —Думаю, да. —Что? — Помнишь солдата, что лежал около сгоревших машин? Надо похоронить. Сказал, конечно, о первом вспомнившемся, но в то же время именно с этим и согласился: раз не i забывается, если сидит в подсознании, то все; едино отыскалось бы. И мучило бы потом всю,жизнь. Очень хорошо, что вспомнился непохороненный солдат... — Вкушаешь, это не ты не хотел меня брать с собой,— вдруг снова вспомнил Балашиху капитан.— Это я не хотел с тобой идти. Что-то чувствовал в тебе надломленное. Извини, но это так. Зарембе, который сам несколько минут назад думал что-то подобное о Туманове, оказалось неприятным это признание вслух. Не желая усугублять конфликт, первым тронулся с места: — Надо спешить. Трогаемся. — Откомандируй,— не стал спорить и Туманов. Свое слово он сказал, прекрасно в то жи время понимая, что им суждено ради спасения держаться только вместе. Это потом, в России, можно разойтись в разные стороны и больше никогда не касатьсйа друг друга. Но в Россию надо выйти.,. Едва успели перебежать трассу и начать обход поселка, как около развалин послышался собачий лай, голоса людей, замелькали фонарики. Туманов скосил глаза на командира: а я о чем говорил? Заремба, кажется, в глубине души надеялся, что ничего подобного не произойдет, и правота пограничника откровенно удручила его. Впрочем, почему должны доверять ему люди, которыйе боятся теперь и собственных развалин? Все закономерно. — А Приходько наверняка сразу всадит нам по паре магазинов,— продолжал прогноз Туманов.— Лично я на его месте всыпал бы,— боясь все-таки ошибиться, поправился пограничник.
|