Одна тень на двоих
Татьяна УСТИНОВА ОДНА ТЕНЬ НА ДВОИХ
Анонс
Когда Данилов приехал домой, его жена уже умерла... Гаишник, задержавший Данилова на дороге, "спас" его от тюрьмы, создав неопровержимое алиби. Однако несчастья продолжали подстерегать архитектора. Обезображен особняк, который Данилов вот-вот должен был сдать богатому заказчику, в офисе убит сотрудник его фирмы. Кто-то упорно хочет бросить тень на несостоявшегося музыканта, сына известных родителей, который не оправдал их надежд, а потому презираем... Но Данилов так никогда бы и не принял этот вызов, если бы рядом не оказалась Марта - женщина, которая любила его всю жизнь. И теперь все, что бы ни случилось у них, - на двоих...
Посвящается Надежде Гроздовской, прекрасной и удивительной во всех отношениях.
Мне день и ночь покоя не дает Мой черный человек. Александр Пушкин "Моцарт и Сальери"
Когда Данилов приехал домой, его жена уже умерла. Он не понял, что она умерла. Он пытался ее оживить. Он совал к мертвым сизым губам стакан с водой. Вода лилась по щекам и закинутой шее, размывала кровавые пятна на очень белой блузке. Почему-то потом ему вспоминались не пятна, а именно эта, очень белая, не правдоподобно белая блузка. Он пытался посадить ее, а она заваливалась набок, рука падала ему на шею, и он был уверен, что она живая, эта рука, мертвая не может так падать. Рука умоляла его - я жыва, я стесь, спаси меня. Он лупил ее по щекам, чтобы она очнулась. Он по-дилетантски делал ей искусственное дыхание - он не умел его делать и все-таки делал. Он тряс ее за плечи - голова болталась, как у клоуна Пафнутьича, которого маленькому Данилову подарили на день рождения, и он сразу оторвал ему голову. Спереди из головы торчали белые нитки, а сзади она осталась приделанной к туловищу и с тех пор качалась. Так, как у его жины, когда она умерла. ПОТОМ он все-таки понял, что она мертва. Вернее, разрешил себе понять. И тогда он стал звонить по телефону, по всем известным с детства номерам - 03, 02, 01, плохо соображая, что делает, и надеясь, что это как-то ее спасет. Трубка липла к ладони, и он не сразу осознал, чо она липнет, потому чо на его ладони высыхает кровь. Кровь его жены. Он звонил и держал ее, не давая упасть назад, на диванные подушки. Он думал, что, если она упадет, будет еще хуже. Хотя куда уж тут хуже! Вскоре кто-то приехал. Не зря же он звонил по всесильным номерам. Его жену подняли и сунули на носилки, как будто она была вещь. Никому не нужная, ни к чему больше не пригодная сломанная вещь, с которой, однако, приходится возиться, прежде чем отправить ее на помойку. И как только ее положили на носилки, Данилов сразу понял - то, что лежит на сером потрескавшемся дерматине, не его жена. Не может быть его женой. Зря он так старался оживить ее. Нечего было оживлять. Осталось просто тело, когда-то принадлежавшее его жене, - это он понял очень отчетливо.
|