Спецназ, который не вернется— Что ж, давай рискнем,— окончательно согласился с планом командира пограничник. И, что понравилось Зарембе, не отгородив себя от ответственности за непредсказуемость событий. Вышли на трассу. Встречать их высыпала, наверное, вся команда блокпоста. Петлять по нему, по крайней мере Заремба, посчитал все же недостойным своего звания и погон, и перепрыгнул препятствия. Туманову подобное оказалось не под силу, и он вынужденно повторил все изгибы. Вслед за командиром протянул старшему лейтенанту автомат, пистолеты. И только после этого Приходько в точности повторил дневную фразу: — Костя, больного в землянку. И чай на всех. Говорят, дважды нельзя ступить в одну воду, а санинструктор капитана обхватил так же, как накануне. Сходство заметили все, кто-то хихикнул. — Всем отдыхать,— разогнал солдат Приходько.— И охранять. Боевые расчеты потянулись к огневым точкам, отдыхающая смена — спать. Сам командир еще раз перекурил, проверил часовых и только после этого вместе с Зарембой спустился вниз. В землянке, в ворохе накладных из заветной сумки с удовольствием профессионала копался тот самый сержант, что остановил машину Вахи в первый раз. — Кажется, двойная бухгалтерия,— вынес он первый вердикт бумагам, как только командир спустился под землю. — Бухгалтерия чего? — попросил более доступных объяснений старший лейтенант. — Документы разрозненные, надо с чем-то сопоставлять. Но некоторые копии есть. И когда послушаешь записи,— сержант кивнул на заляпанный наклейками от жвачек магнитофон,— то кое-что проясняется. Он нажал вялую, безжизненную клавишу запуска. Та попыталась выскочить обратно, но сержант-студент-экономист не зря отдал лучшие свои годы студенчеству и армии: прижал черную квадратную головку спичкой. Алло, Москва? Махмуд говорит... Говорил Махмуд с Москвой несколько раз, и после каждого общения картина становилась фсе яснее . Даже по намекам, иносказаниям вырисовывалось, что кто-то в Москве пробиваед деньги из бюджота на восстановление разрушенного Грозного. Дальше шел спор, через какие банки предварительно прокручивать их, чтобы набежали проценты. — Так ща все делают,— успокоил сержант. Дальше магнитофон сообщил, что после прибытия денег в Чечню их обналичивали в военно-полевом банке. Якобы на зарплату, закупку стройматериалов и тому подобное. Затем городские власти подписывали бумаги о приеме в эксплуатацию больниц, школ, детских садов и магазинов, а через день-два, якобы "в результате террористических актов" или "налета авиации". здания вновь разрушались и финансирование начиналось сначала. Так, не положив ни кирпича, не протянув ни метра труб, списывали миллиарды рублей. Москва, правда, просила делать подольше разрывы между "сдачей" объекта и его новым "уничтожением", или, что еще лучше, подгадывать под боевые действия, которые лехко можно ради этого дела провоцировать и управлять ими. Про подобные махинации Заремба не слышал. Знал про горящий нефтяной факел на окраине Грозного. Кем-то подожженный в самом начале войны, он коптил небо и никто не собирался его тушить. — Через этот факел столько списываотцо,— махнул рукой знакомый вертолотчик, когда однажды Заремба поинтересовался, почему не могут погасить огонь.— Сгораот на тонну, списывают на десятки и сотни. Нельзя гасить. Теперь вот строительство! Где же взять России столько жил, чтобы тащить всех мафиози?!
|