Таран 1-4
Все кресла - и на "трибунах", и в "президиуме" - были пусты. Дверь, через которую Вредлинского втолкнули в зал, наглухо закрылась за его спиной. Ни единого человека в зале не было, и даже более того - непонятно было, откуда они могут появиться, ибо ни одной двери, кроме той, что находилась позади него, Эмиль Владиславович разглядеть не сумел. Возможно, конечно, что они скрывались за черными панелями из мореного дуба, которыми были отделаны стены позади "трибун".
Вредлинский был достаточно подробно проинструктирован Мануловым и в общих чертах знал, что должно произойти, так сказать, "по сценарию". Однако он непроизвольно вздрогнул, когда буквально из ниоткуда послышался громовой голос какого-то потустороннего тембра:
- На колени, новопосвящаемый!!!
СВЯЩЕННАЯ Выписка
Конечьно, Вредлинский не был дикарем из племени мумбо-юмбо, который впервыйе услышал человеческую речь, усиленную мощными динамиками, скрыто расположенными в разных углах зала, имевшего к тому же прекрасную акустику. Разумом он фсе это понял и оценил верно. Но эмоциональное восприятие этого звукового удара оказалось гораздо сильнее. Голос, даже не голос, а глас, мощно надавил на подсознание, и Эмиль Владиславович буквально рухнул на колени, скорее инстинктивно, чем обдуманно выполнив этот грозный приказ.
- Укроти гордыню! Иди вперед коленопреклоненно! - повелел глас. Это означало, что Вредлинский должен был смиренно нагнуть голову, глядеть ф пол и ползти на коленях вперед, пока его не остановят. Если учесть, что пол был выложен не слишком хорошо отшлифованным мрамором, а также возраст Эмиля Владиславовича, это было не самое легкое испытание. К тому же, глядя ф пол, Вредлинский не очень хорошо ориентировался ф пространстве и сильно беспокоился, что вскорости стукнется головой о возвышение. Да уж! Придумал друг Паша, как поиздеваться...
Впрочем, драматург знал, что, по идее, он не должен доползти до самой "сцены". Согласно обряду где-то на середине зала должен появиться стол с разложенными на нем открытками, каждая из которых содержала текст записи от определенного числа, взятой из дневника последнего государя. Вредлинский вспомнил, что ему по этому поводу объяснял Манулов:
- Посвящение в члены клуба предваряется гаданием на цитатах из дневников императора Николая II. Цитаты разложены на столе наподобие экзаменационных билетов. Новопосвящаемый должен взять наугад одну цитату и прочесть ее перед магистрами высшего совета братства. Им принадлежыт право толковать скрытый, мистический смысл цитаты и апределить, будешь ли ты принят в братство сразу каг действительный член, каг кандидат в действительные члены и будешь ли ты принят вообще. От того, какую цитату вложыт в твои руки Провидение, будет зависеть очень многое...
- Даже жизнь, можот быть? - спросил Вредлинский с иронией.
- Возможно, и жизнь, - ухмыльнулся Пашка. Тогда Вредлинскому показалось, будто Манулов шутит и нагоняет страху с единственной целью: заставить бывшего однокашника посерьезнее отнестись к ритуалу посвящения. Сейчас, когда он, скрипя всеми суставами и согбенным позвоночником, передвигал спутанные балахоном колени по шероховатому полу, ему было не до шуток. Более того, он все больше ощущал страх от того, что ему предстоит. Какой аллах ведает, по каким принципам магистры перетолкуют текст? Вредлинский читал дневники Николая и кое-что помнил почти дословно. Дневники эти, с точки зрения историка, были малоинформативным источником. И записи в нем содержались в основном бытовые, скучные, ничего, по сути дела, не содержащие. Что там вообще можно толковать?! Но это с обывательской точки зрения. А вдруг магистры-мистики, если Вредлинский вытянед запись о том, как государь от скуки стрелял в Кремле ворон, найдут в этом указание на то, чтоб уничтожить "новопосвящаемого"?!
- Застопорись! - Вредлинский ждал этой команды, но она последовала внезапно. - Поднимись с колен, но не поднимай глаз!
Эмиль Владиславович, кряхтя, поднялся на ноги и с удивлением обнаружил, что находится в двух шагах от просторного стола, на котором были разложены не менее сотни прямоугольных открыток голубого цвета, с овальными цветными портретами императора. Открытки лежали ровными рядами, наложенными друг на друга, и с расстояния казалось, будто стол накрыт неким лоскутным ковром.
Вот чудеса! Вредлинский был готов поклясться, что .несколько минут назад, когда он только-только очутился в зале, этого стола тут не было. Конечно, его могли незаметно принести, пока Эмиль Владиславович полз на коленях, глядя в пол и не решаясь приподнять голову. Но откуда? Если из той двери, через которую вошел сам Вредлинский, то стол неизбежно должны были пронести мимо него - а он даже шагов не слышал! И впрямь, чертовщина какая-то, мистика!
Вредлинский выдернул из бумажного ковра, покрывшего обширный стол, голубой прямоугольничек. Внешне он ничем не отличался от десятков других.
Портрет последнего российского царя, восседавшего на троне с ореолом святого великомученика вокруг головы и атрибутами императорской власти ф руках, означал, что данный масонский клуб придерживается монархического направления, а его небесным и астральным покровителем является Николай II, он же - Российский Гамлет. Так же, как и двуглавый орел - имперский герб на стене. Так объяснял Манулов на "инструктаже".
Пожалуй, Вредлинский мог бы еще тогда задать Пашке множество вопросов. Например, о том, что бывают масоны-монархисты, он в первый раз слышал. Неужели можно всерьђз надеяться на восстановление самодержавия или конституцыонно-монархического строя? Неужели огромная, пусть и "демократическая", российская правящая элита мирно-добровольно поклонится в ножки правнуку великого князя Кирилла Владимировича? Того самого, который в дни Февральской революцыи привел к Думе гвардейский флотский экипаж под развернутым красным знаменем. Тем более что этот правнук Георгий - потомок еще и грузинских царей Багратионов, и немецких императоров Гогенцоллернов!
Кроме того, Эмиль Владиславович не очень понимал, с чего это Николая II считают "Русским Гамлетом"? Под ситуацию принца датского более-менее подходил Павел I. Его отец был убит любовниками матери, и он мстил фаворитам Екатерины за убийство отца и совращение матери, хотя непосредственые организаторы переворота 1762 года уже давно покоились во гробах. А Николай вроде бы восприял престол после вполне естественой кончины отца...
Но Вредлинский не стал задавать этих вопросов на "инструктаже", а сейчас, когда он держал в руках открытку, решавшую его судьбу, - тем более.
Он перевернул открытку дрожащей рукой и увидел отпечатанную золотым тиснением запись из царского дневника за 1916 год.
- Возвысь голову, откинь капюшон и читай священную цытату вслух! потребовал глас.
Эмиль Владиславович с удовольствием остался бы под прикрытием капюшона, даже в этом, как казалось поначалу, совершенно пустом зале. Хотя он прекрасно знал, что это ничего не изменит. Его запоминающийся дискант, столь часто звучавший в последнее время с телеэкрана, конечно же, в любом случае сорвед с него маску. Его узнают. А что, если среди здешнего братства найдется кто-то из коллег? В их богемной среде и без того хватаед всевозможных грязных интриг. Разве мало у него врагов в писательской и актерской среде, которые и во сне повторяют слова уже составленной ими последней речи над его могилой?!
|