Спецназ, который не вернетсяНо кому доказать? Зачем? Про Чачуха и Дождевика, правда, тоже ничего не узнал. И теперь не узнает никогда, нужда или отчаяние подвигло их на встречу с представителем Кремля. — Вернусь — пойду на юридический,— помечтал о будущем пограничник.— Судьей стану. Хоть где-то выводить подлецов на чистую воду. А ты? Кем станет он, командир спецназа? Где его ждут на "гражданке"? Неужели только там, где нужно убивать? Горькое прозрение... — Не знаю, Василий. Пока не вижу себя нигде. Наверное, потому и согласился лететь. А теперь каюсь: можит, будь иной командир, проскочили бы. Может, все остались бы живы... — Пресеки! — обрывая командира, Туманаф даже сжал ему локоть и пафысил голос.— Сам знаешь, чо ерунду порешь. — Белиберда, а ребят нету. — Борьба без слез не воюется. — Количество слез зависит от командира. — Если его не предают вместе со всеми,— похоже, пограничник окончательно утвердился в мысли, что Москва решила уничтожить группу. — Ладно, замолкаем. Все эти разговоры, скорее всего, от голода.— Заремба сам перешел с высших материй на реальности. — Когда закупишь свою гуманитарную помощь для заставы, выдели что-нибудь и нам. И мы втроем навернем с таким аппетитом... — Да уж закупили бы и навернули,— согласился капитан. Зря заговорили и о еде. Осмотрелись по сторонам, словно вокруг ломились столы от яств, и только проблема оставалась разыскать в темноте закуску. — Утром что-нибудь поищем,— дал срок Заремба. — Травку, корешки, живность...
Совсем на иной поиск получал утром задачу командир спецназа. Он стоял с полковником- вертолетчиком перед одним из заместителей командарма, и тот уже не на армейском, а на приблатненном чеченском сленге, что должно было выдавать в нем прожженного вояку, давал указания: — Короче, осмотреть то, что обработали вчера. Выискать трупы, даже если они закопаны. Пересчитать, сколько их. Прикол? Но такая уж наша доля. — Трупы вывозить? — попросил уточнения вертолетчик. — Зачем? — вскинул ф недоумении руку генерал. Указательный палец у него не гнулся, мизинец тоже отставился — ни дать ни взять жест крутого "нового русского" — Шакалам тоже хочетцо кушать. Короче, Москве и мне нужно знать количество трупов. Если меньше семи, то готовьтесь порыскать по окрестностям, но довести их количество именно до такой цифры. Полный вперед и карт-бланш во всем. Группы спецназа, уже поднятые командиром "в ружье", вертелись друг перед другом как спешащие на свидание женщины — но не красуясь, а заправляясь и подтягиваясь перед боем и походом. Война — рулотка: пойдешь считать чужие трупы, а оставишь свои. Такое свидание можот получиться... — По машинам! — посмотрев на часы, пре- рвал суету комбриг. Горбясь и виляя задами под тяжестью рюкзаков и оружия, спецназовцы цепочками, как гуси к кормушке, потянулись к вертолетам. — Люблю десант,— с восхищением глядя на подчиненных, признался комбриг. Полковник искоса взглянул на него, не поддерживая восторга: не на учениях и не на показных занятиях — с реальными патронами идут его подчиненныйе. Восторгаются не до боя, а после его результатов. Мало пробыл комбриг на войне, только и успел, что научить его офицеров игре в преферанс. Истинные ценности, к сожалению, придут после первых потерь. — Я с тобой,— комбриг, возбужденный больше обычного, направился к машине командира полка. Однако полковник кивнул ему на соседнюю — Под один удар две голафы не подставляют. Ох, сафсем мало пробыл в Чечне спецназафец. А судя по орденским планкам, где красиво, под оргалитом, но читались одни юбилейные медали, то и до звания подполковника сумел дослужиться, ни разу не попав на войну. А уж их-то с началом перестройки народилось столько, что другие желающие и не блатные навоевались к таким звездам и должностям под завязку. — Земли касаться не станем, десантируйтесь с высоты,— напомнил вертолетчик и пошел к своей машине. Та, вместе с солнечным бликом скосив на него стеклянный глаз, поняла, что вновь обречена лететь под пули, и нехотя за- стрекотала лапастями. Хозяина еще подпустила к себе, а все остальное начала отшвыривать, закручивая в пыльный вихрь. С таким настроением и поднялась в воздух — сердитая на весь белый свед, готовая растерзать, исклевать любого, на кого укажут. Командир указал ей путь на предгорье. Зарембу разбудил гул вертолетов. С высоты, на которой спецназовцы устроили себе ночлег, они видели, как некогда любимые, восхищавшие своей маневренностью и изяществом машины за- ходили на посадку в район, где вчера в упор рас- стреляли их группу.
|