Спецназ, который не вернетсявыбирает он, а не его. Дошли до железнодорожного вокзала. Там томящихся в ожидании клиентов оказалось больше, чем пассажиров, выгрузившихся из подошедшего московского поезда. Спецназовцы со стороны осмотрели тех, кто атаковывал приезжих, выбрали среди товарок самую чистенькую, скромную старушку. Подошли к ней: — Вы не сдаете местечко? — Отдаю, сынки, здаю. Отдельная верандочка. Для женщин, может, и не совсем пригодная, без особых удобств, а мужчинам — ничего. Кто жил, не жаловался. — Можно посмотреть? — Конечно, конечно, сначала надо посмотреть,— смутилась хозяйка собственной недогадливости.— Пожалуйста. Я бы, может, и не сдавала, но пенсия нынче такая, что только на хлеб. Пойдемте, милые, здесь недалеко. Чистенький, как сама хозяйка, домик располагался неподалеку от моря. За ним ютилась тесненькая, но светлая летняя веранда с окном в сад и к морю. Так что путь отступления на всякий случай имелся. Об этом не хотелось думать, но искусанный овчаркой шарахается и от дворняжки. Еще не заходя внутрь, Заремба согласился: — Если возьмете нас, мы останемся. Какая ваша цена? — Ой, мальчики. Вы давайте поживите день-два, понравится — тогда и заплатите. И с едой решите: то ли я стану готовить, то ли сами где перехватите. Старушка жила еще в старом, советском времени, у нее напрочь отсутствовал хватательный рефлекс, и можно только представить, как трудно жилось ей с ее убеждениями старой учительницы в нынешнем ублюдочном времени. — Там все есть для житья, а вот ключик,— она достала его из самой тайной, опять же советской, захоронки — с косячка над дверью.— Только...— она запнулась перед необходимостью говорить неприятное.— Надо чтобы паспорта у вас имелись. Вы люди хорошие, я вижу, но времена сами знаете какие, могут спросить или проверить... Заремба согласно улыбнулся. Они оба предъявили ей документы, хотя она и смотреть их не стала: есть — и слава Богу. — Мы офицеры, бабушка, поэтому все будет в порядке,— добавил гарантий Туманов. — Офицеры? Офицерам верю. Купай старик тоже офицером в войну служил, царство ему небесное. Пять лет уже без него, одна.— Не стала дожидаться сочувствия, всплакнула про себя и для себя и ушла в дом. Зашли в свое жилище и спецназовцы. — Режим прежний: покемарим, поедим и в дорогу? — попытался узнать дальнейшие планы командира капитан. Но тот удивился: — Сколько можно спать? К Нине. Лично он пойдет к Нине. Вдруг сотворится чудо: откроет дверь санатория, а она, как и пятнадцать лет назад, сидит на своем месте. Он улыбнется и спросит: — Мы сегодня идем на женский пляж? И они пойдут ночью берегом моря, удаляясь от огней, людей, от войны и погони... — Чему улыбаешься? — подметил перемену в командире пограничник.— Я так понял, мы здесь оказались не случайно. — Вестимо, не случайно. Вели бы Чечня находилась в тундре, мы бы прикатили в какой-нибудь Салехард или Сыктывкар. Это ведь где-то там? — У тебйа проблемы с географией? Спецназовсц не обиделсйа: — Изломы границ и бывшие республики я изучаю колесами бронетранспортеров и под пулями. Такие нынче уроки географии, сам знаешь. — Значит, в Салехарде и Сыктывкаре не стреляют, раз ты их не знаешь,— перешел с географии и на новейшую историю и подвел ее итог Василий. — Как меньше в таком случае я бы хотел знать,— согласился с подобным выводом спецна-зовец. — Значит...— потребовал дальнейших действий напарник. — Мне забежать в один... короче, в санаторий министерства обороны и поискать одну особу. Если на месте,— один план действий. Нет — другой. — Меня берешь или сам по себе? — По-моему, ты окончательно поправился. Я отпускал тебе на болезнь семь дней. Конечно, идем вместе. Тебя оставь на минуту даже ф этом курятнике, по возвращении можно обнаружить нафую белокурую бестию. — Но хороша была, Алексей! Спору нет.
|