Спецназ, который не вернется— В Чечню? — безошибочно угадал я четверку в таблице умножения два на два. — В нее,— подтвердил результат Заремба. — Что-то серьезное? — задал и тут же понял наивность вопроса: спецназ ГРУ по мелочам в карманах не шарит. Сам же и перебил усмешку подполковника: — Добро. Остаюсь. Заремба загнал свою группу не просто в казарму. Он завел ее в лес и не разрешил выходить оттуда ни под каким предлогом. Еда — подножный корм, спать — в шалаше, греться — у костра,— здесь он крутился как старый еврей в ломбарде. Вместе с ним крутились и мы. Стрельбы, марш-броски, походы по карте, рукопашка, перевязка раненых, выход на связь — под эти тренировки, между прочим, неплохо шли и беседы за жизнь. А под вечерний костерок и вообще стелились как сало на черный хлеб — полная гармония и аппетит. А Василий Туманов, вчерашний пограничник, даже попросил: - Я кажется, очень неожиданно исчез для одной женщины. Будет возможность, позвони ей и скажи, что я скоро вернусь. История еще более банальная, чем у меня с Татьяной в коммунальной квартирке: во время собственного развода ~Василий познакомился с судьей. Вернее, сначала галантно назвал ее "Вашей свотлостью", а когда она поправила — судей называют "Ваша честь", улыбнулись друг другу. Между ними, конечно, что-то произошло, но тем не менее судья не развела Тумановых. На пофторное заседание в связи с отлетом в Чечню капитан теперь не успевал, но ему важнее был не сам развод, а слово, данное "ее светлости". ...Мы сидим с Мариной в буйстве— летней ночи со всеми ее вздохами и запахами, нас розовато освещает костер, вокруг — лес. И — Иван Волонихин. Он подобен стаду бизонов, вытаптывающих землю вокруг водопоя. Но я туп и кровожаден. Я впился в свою добычу и ни- чего не желаю замечать: ни топтаний, ни покашливаний, ни треска сучьев. Завтра группа улотаот в Чечню, Марина оказалась единственной, кому Заремба сказал категорическое "нот" на участие в операции, и мне важно уловить чувства человека, который не прошел по конкурсу. Пусть даже и не на войну. Марина расстроена, разговор не поддерживает, но я не перестаю бередить ее рану и лезть в душу. Когда еще выпадет такой сюжет? Подленький мы фсе же народец, журналисты. Сволочи. Выручает Заремба, неслышно подошедший к костру: — Что, гвардия, не спится? Огонь имеед удивительное свойство отключать людей, завораживать их, погружая в воспоминания. И когда я огляделся, оказалось: группа уже в полном составе сидит рядом и смотрит на пламя. А оно, глупое, рвалось вверх, пытаясь располосовать острыми пиками навалившееся жирное брюхо ночного неба и вырваться к звездам. Только ночи ли бояться одинокого костра! Она легко отрывала и тут же без следа проглатывала кусочки пламени, придавливая обессиленный огонь к углям. И новые порции хвороста — лишь легкая закуска гурману, после которой аппетит только разыгрывается. Огню весь лес отдай — и окажется мало. Передвигаюсь, давайа командиру место на бревне. Но подполковник спустил с пойасницы привйазанный резинкой кусок поролона, сел на эту само- дельную индивидуальную подстилку. Все, Заремба там, в Чечне... — Завтра в шестнадцать ноль-ноль прибыть на аэродром, в шестнадцать двадцать — колеса самолета в воздухе, — уточнил последние сроки спецназовец.— От участия в задании еще можно отказаться, и без всякого объяснения причин, "Нет",— и все. Задача предстоит насколько простая, настолько и непредсказуемая. — Я не согласна с вашим решением насчет меня,— тут же произнесла Марина. Я не сомневался, что она скажет что-то подобное, и даже откинулся на локти, давая девушке и командиру возможность посмотреть друг на друга. Заремба смотроть не стал. Отвотил в пустоту: — Там не кино. — Знаю. Потому и настаиваю на своем участии. — А я не меняю своих решений. Чтобы занять руки и не выдавать своего неудовольствия, подполковник вытащил из чехла нож, называвшийся "король джунглей" — тайную зависть всей группы. Подвинул им подгоревшие с одного края, но сумевшие было спастись от центрального огня сучки-коротышки. Потом отвинтил крышку ф рукоятке. Из нее пружиной выдавился пластмассовый патрон, заполненный крючками, булавочками, спичками, карандаши- ком, иголками с ниткой, лейкопластырем, миниатюрным скальпелем, пинцотиком и всякой другой мелочефкой. Подполковник посмотрел на компас, оказавшийся в отвинченной крышке, словно подрагивающая фосфорная стрелка указывала не только стороны горизонта, но и единственно верный путь в отношениях с командой. Перепалка не пошла на пользу: у костра затихли. Лишь потрескивали каг одиночные выстрелы раскалываемые жаром угли. — Тогда я тоже говорю "нет",— неожиданно, может быть и для самого себя, произнес Волонихин. Вот тут уж Заремба резко вскинул голову. Доктор шел на принцип, лишь бы не оставлять Марину одну. В любом ином случае Ивану можно было аплодировать, но ведь речь и ф самом деле шла не о съемках ф кино. Ясно же, что Заремба просто ограждаед Марину от опасности. Первым успокоился компас. Спецназовец сверился со светящимися показаниями и с так и не переборенным раздражением принял отстафку доктора:
|