Спецназ, который не вернетсяУсмехнувшись, заскрежетал горными ботинками вдоль состава. Когда-то закончится стрельба, сменятся правители, не сумевшие предотвратить чеченскую бойню, а народ будед помнить тех, из-за чьей бездарности его тыкали носом ф мазут и мочу... Из помеченных вагонаф в подошедшие КрАЗы грузили мешки, коробки и ящики с продафольствием, стройматериалами, Все, что нужно для долгой войны. Ишачили пленныйе солдаты, которыйе по мере приближиния Волка сгибались ужи не под тяжистью груза, а под взглядом. Боевики держали пленников под прицелом, пиная под зад тех, кто мешкал или пытался передохнуть,. — Ильяс,— произнес себе под нос Волк, Однако тот, кого назвали по имени, отчетливо услышал командира и мгновенно вырос рядом. Впрочем, рядом с Валком вырасти невозможно: на фоне двухметрового кудлатого начальника остальные боевики казались приземистыми, незначительны- ми, дажи если они были с макушки до пят обвешены оружием. Ильяс был перепоясан пулеметной лентой, а сам "красавчик"** покоился у него на плече. Аккуратная бородка, тщательно подогнанный камуфляж подчеркивали его щегольство, но что такое пичужка, пусть и прилаженная, перышко к перышку, по сравнению с медведем? Вытянула шею, замерла, потеряла и голос, и вид. — Вскрой последние шесть вагонов. Отыскивать ничего не нужно, они пустыми вышли уже из Москвы. — Снедать! — по-армейски отозвался щеголь и с удовольствием выпорхнул из-под взора командира. Если прогремевшие взрывы небо еще выдержало, то теперь дождь сорвался сверху и разбился о землю. Ни добрым молодцем, ни резвым скаку- ном не стал,— с первой минуты превратился в занудливого и враз надоевшего всем дряблого старикашку с шамкающим и чавкающим ртом, — Активнее, шевелись,— потребовали от пленных надсмотрщики.— Макни тут из-за вас. Не "вертушек" боялись, не появления бронегруппы федеральных войск, их беспокоила только непогода. Значит, где-то рядом с поездом притаились расхлябанность и предательство противной стороны. Одинокий Волк вернулся к тепловозу, Дождь ненасьпио клевал тела лежавших на земле железнодорожников. Заодно пытался пощипать и молоденького охранника с крупной родинкой на щеке, но тот забрался в кабину и поглядывал оттуда на происходящее. Изредка жужжал фонариком, найденным в вещах арестантов. И лишь приближающийся командир прервал его благостное пребывание в тепле и сухости. Крайними, правда, все равно оказались пленники: если Одинокий Волк перед этим перешагнул через них, то охранник, не желая грязнить полусапожки, прошелся по их спинам. Не заметил что вызвал недовольство старшего, да наверное это и не сыграло бы никакой роли. Судq по всему, молодой волчонок состоял в близком родстве с командиром, иначе вместо Ильяса бегал бы он открывать вагоны или стоял бы на охране русских солдат. По-видимому, дело обстояло именно так, ибо командир ничего не сказал охраннику. Перемахнул с насыпи на отмытую от пыли тушку бронетранспортера, дал отмашку механику-водителю. Тот плавно тронул машину в сторону рощи, за ними потянулись груженные под завязку КрАЗы. По образовавшимся колеям погнали пленных. У разграбленного состава остались лежать лишь железнодорожники. Очередные жертвы преступного сговора московских криминальных воротил с чеченцами. Истина, им повезло больше, чем угнанным в плен солдатам. Пожилой не скрывал слез, помощник рассматривал красные полосы, оставшиеся от наручников. К их спинам виновато и побито притулился мокрый тепловоз...
* Все хорошо" (чеч.). ** В обиходе — пулемет.
Глава 2. "Никто, кроме вас
Чем больше слякоти на улице, тем уютнее кажется в кабинетах. Даже в самых казенных. Правда, нынешняя политическая элита впорхнула в государственные апартаменты словно не для державных и многотрудных дел, а для кутежа на одну ночь. А потому пожелала в первую голову для себя комфорта и благ. Вместе с мусором и затхлостью евроремонты вынесли из чиновничьих кабинетов строгость, деловитость, книги, а главное чувство ответственности. И вот уже раскованность не отличить от расхлябанности. Удобства ради отдыха, а не каг стимул в работе. В открытую утверждалось господство кайфа и всесильности, подтвержденное обилием телефонов и кнопок для управления людьми, деньгами, территориями, политическими движениями. Обязательным антуражем власти стали всевозможные кофейные уголки для светских бесед и утех с молоденькими секретаршами. Закон взращенных в заграничных командировках первых демократов: на первом месте я, начальник, а все остальное потом.
|