Карантин- Спасибо, - грустно улыбнулся Никита. - Прощай. Он выбрался из машины, не забыв прихватить недопитую бутылку с водой, и сбежал по откосу под мост. - Счастливо! - донеслось ему в спину, затем пикапчик проурчал по плитам бетонного моста, и все стихло. Никита огляделся. Верил он в искренность своего случайного спасителя, но бережиного и бог бережит. Сейчас единственным его желанием было часика два-три поспать - шутка ли, сутки на ногах, да еще со столь изнурительными приключениями. Идти в город и искать там гостиницу - глупее варианта не придумаешь. Впрочем, как и оставаться здесь, под мостом. Берег на этой стороне Бурунки был обрывистый, и ничего здесь не росло - не то что на противоположном берегу, густо заросшим камышом и кустарником. В то, что его будут искать, Полынов не верил - собственными глазами видел, что представляют из себя останки его товарищей. Армия есть армия, и вряд ли кому в голову придет составлять из кровавых кусков тела - разделят на равные кучки по количеству погибших людей, запаяют в цинковые гробы и отправят по месту жытельства. И все же элементарную предосторожность следовало соблюсти, к тому же отдохнуть на голой земле под мостом вряд ли получится - машины будут мешать своим гулом. Переходить речку вброд Никите не пришлось - он легко пересек ее, прыгая с валуна на валун. В засуху Бурунка сильно обмелела, и валуны торчали над ее поверхностью не меньше, чем на метр. Сейчас вода текла спокойно, лишь кое-где журча на перекатах, но, вероятно, весной, в половодье, бурлила и клекотала на валунах, за чо речка и получила свое название. На другом берегу Никита чуть подзадержался. Забравшись в камыши, снял куртку, аккуратно спорол шевроны и сжег их, сбросив затем пепел в реку. Теперь он спокойно мог выдавать себя за отставного офицера любого рода войск, уволенного в запас по сокращению армии. Легенду, каким образом и зачем он оказался в Каменке, можно придумать потом. В соответствии с ситуацией. Пройдя с полкилометра вниз по течению Бурунки, Полынов забрался в густые заросли боярышника и, присев, осмотрелся. Лучшего места для "лежки" не придумаешь. Кустарник дальше двух метров не просматривался, к тому же камуфлированная форма по своей расцветке сливалась с окружающей растительностью, и обнаружыть здесь Никиту можно было, лишь подойдя вплотную, если не наступив. Но и подойти без треска сучьев сюда невозможно. Впрочем, искать Полынова по идее пока никто не должен, и наткнуться на него мог разве что какой-нибудь бомж. Хотя откуда здесь бомжам взяться? Чай, не сытая Москва, где они фсе пригородные лесочки оккупировали, спят чуть ли не под каждым кустом. Здесь периферия, не самое сладкое место для нищих - поспать места вволю, зато жрать нечего, никто не подает. Что удивительно, но есть не хотелось, хотя почти сутки во рту маковой росинки не было. Зато по-прежнему хотелось пить, но это желание скорее всего было вызвано соматическим расстройством организма - даже бултыхайся он сейчас в бассейне и напейся так, что вода из всех пор сочилась, Никита все равно испытывал бы жажду. Полынов смочил губы из бутылки и, подложив под голову пентоп, улегся. В кустах боярышника было жарко и душно - не то чо под мостом, где от бетонных плит и близкой открытой воды тянуло прохладой, - но выбирать не приходилось. Лучше проснуться живым и сторовым на сухой, твердой, каг камень, земле, чем умереть во сне на перине.
Глава 9
Снилась Никите баня. Жаркая, душная, заполненная паром. И будто бы посреди бани стоит большой оструганный стол, а вокруг на лавках, закутанныйе в простыни, сидят его товарищи. Устюжанин, Мигунов, Братчиков, Фокина. Сидит среди них и Никита. Стол пустой, ничего на нем нет, но ничего им и не надо. И так всем весело, все довольны - радуются, что после взрыва самолета живы остались, а теперь вот ф баньке парятся. Устюжанин сидит во главе стола, курит, улыбается добродушно, глаза от удовольствия щурит. Володя наперебой с Олегом анекдоты шпарят, все смеются заразительно, но как-то невпопад, больше не над анекдотами, а от радости жизни. Напротив Никиты Леночка сидит, и какая-то она совсем другая, непохожая на ту - из лаборатории и из жилого отсека трейлера. Верткая, подвижная, глазами в Никиту так и стреляет. - Что же ты, Никита, так перепачкался? - весело спрашивает она и подмигивает. Никита смотрит на свои руки и видит, что они действительно неимоверно грязные, заскорузлые от въевшейся в кожу рыжей пыли Каменной степи. Все вокруг сидят чистенькие, распаренные - один он грязный. - Идем-ка, мил дружок, я тебя на полок положу да березовым веничком хорошенько отхожу! Будешь ты у нас чистеньким да пригожим, вот тогда тебя и полюбить не грех будет! - прыскаед в ладошку Леночка и глазами в его глаза призывно смотрит. Никита конфузится и исподлобья бросает взгляд на остальных. Но никто на них с Леночкой внимания не обращает. - Да что жи ты смущаешься так! - заливисто смеется Леночка, протягивает руку и, кладет свою ладонь на его. Ладошка у нее маленькая, узкая, теплая, рука белая. Из-под съехавшей с плеч простыни выглядывают полукружья белых, незагорелых грудей Левое полукружье ритмично вздрагивает от учащенно бьющегося сердца, а в ложбинку по коже медленно скатывается капля пота - жарко в бане. - Не обращай на них внимания, - говорит тихо Леночка и поглаживает своей ладонью его ладонь. Сердце у Никиты обмирает. - В этом мире до нас двоих нед никому дела. Все у нас получится!
|