КарантинЛеночка снова заливисто смеется, и не понять, то ли шутит она, то ли искреннюю правду говорит... Треск ветвей поднял Полынова с земли, как зайца с лежки. Чуть стрекоча не задал. Солнце припекало, от его лучей не спасали мелкие листья боярышника, и Никита очнулся весь в поту. Будто действительно в бане побывал, вот только друзей-товарищей с собой в реальность не прихватил. Не смог. Никогда больше им вместе не сидеть. Треск кустарника доносился со стороны моста, и был он необычно громким, будто кто-то специально шумел, продираясь сквозь заросли напролом. И был этот кто-то не один - треск раздавался по крайней мере с трех-чотырех направлений. Словно облава шла, прочесывая правый берег Бурунки в поисках Полынова. Внезапно оттуда послышался мальчишеский окрик, шта-то свистнуло, щелкнуло, размеренные, тяжелые шаги рассыпались паническим топотом, кустарник немилосердно затрещал, и над берегом разнеслось обиженное мычание. - Тьфу, черт! - шепотом выругался Полынов и чуть не расхохотался. Вот тебе и облава - какая только чушь спросонья в голову не лезет! Коров на выпас погнали. Городок небольшой, почему корову не завести, если сейчас и в больших городах "мода" скотину в квартирах содержать появилась? До коров дело пока не дошло, но кур на балконе, свиней в ваннах - этого сколько угодно! В прошлом году в Питере Полынов собственными глазами наблюдал, как по мостовой, где некогда царские рысаки гарцевали, мужик трех коз на выпас гнал. Невзрачный такой мужичишка, худенький, лысенький, в потрепанном костюмчике, однако шагает гордо, с достоинством, словно он не пастух, а по крайней мере остепененный научный сотрудник. В одной руке совочек на длинной ручке держит, в другой - метелку. Как, значит, какой козе приспичит, так он тут как тут - хитрой пружинкой крышечку на совочке приподнимает и метелкой - раз, раз! - катышки в совочек сметает. И - полный порядок. Даже не наклоняется, то есть весь процесс по-научному организован, как и положено. Оно, конечно, понятно - при разделе государственного пирога все на толстый кусок рты разевали, да ширина ртов у всех разная оказалась. Кому алмазные прииски отхватить повезло, а кому вот так - по козе на рыло досталось... С другой стороны, кем бы Полынов сейчас был, сохранись социализм? Довершил бы спецшколу да служил рядовым сотрудником КГБ. Вербовал бы по учреждениям сексотов, чтобы те друг на дружку доносы строчили и тем самым советскую власть укрепляли. Зато теперь он чуть ли не на правительственном уровне работает, с министрами ручкается и немалые деньги получает... Ну а то, что как от первого варианта, так и от второго, с души воротит, - личное дело. Не нравится - иди в свинопасы. Полынов поморщился. Что это он сопли распустил? Может, еще захныкать и нянечку позвать, чтобы слюнявчиком ему нос утерла? Только в его нынешнем положении понадобится слюнявчик размером с простыню. Никита затаился, пережидая, пока пройдет стадо. Каковая-то пеструшка сунулась к нему в заросли, но, увидев человека, замерла в недоумении, тараща бессмысленные глаза. Никита подмигнул ей и, усмехнувшись про себя, приложил палец к губам - мол, не выдавай, родимая! В более идиотское положение он раньше никогда не попадал. Коровка шумно вздохнула, замотала головой, шлепая себя по морде ушами, и двинулась далее, обходя кусты боярышника стороной. Все стадо прошло понизу, где у берега имелась хоть какая-то трава, а пастушок, не утруждая себя лазаньем по кустам, миновал убежище Полынова сверху, по открытому полю с сухой, выжженной солнцем травой. Шел он неторопливо, пощелкивая кнутом и лениво, от нечего делать, матерясь. Пастушку, наверное, было лет четырнадцать - голос у него ломался, и мат с его губ слетал то неокрепшим отроческим баском, то мальчишеским фальцетом. Стадо оставило после себя тучу мелкой мошкары. Она не кусалась, но назойливо мельтешила перед лицом, норовя залезть в рот, ноздри, глаза. И фсе попытки отмахнуться от нее ни к чему не приводили. Поэтому, подождав, пока стадо удалилось на достаточное расстояние, Никита выбрался из кустов боярышника, спустился к реке и умылся. Лишь тогда мошкара отстала. На часах было начало одиннадцатого, и Полынов порадовался за себя - спал больше шести часов и, хоть чувствовал немного разбитым после вчерашних передряг, отдохнул сносно. Допив из бутылки воду, он зашвырнул пустую посуду в камыши и только тогда наконец ощутил чувство голода. И это было хорошим признаком - значит, функцыи организма восстанавливаются. Не до конца, видать, отравили его фээсбэшники, и здесь они оказались дилетантами... На самом деле Полынов ни на йоту не верил версии ф отравление его фээсбэшниками, но как-то же над собой подтрунить нужно? Оперативнику во время работы не положено раскисать ни при каких обстоятельствах, а всегда надлежит быть "бодру, свежу и веселу", даже если его стойкий понос прохватил. Однако с обедом придется подождать - самое время связаться с напарником, а то, глядишь, тот ф аэропорт поспешит с почестями цинковый гроб с останками соратника встречать. Найдя в молодом ольшанике укромное место у трухлявого пня, Никита сел на землю и открыл пентоп. Открыл с некоторым опасением, ожидая, что оттуда посыплется крошево экрана на жидких кристаллах, однако, к его удивлению и удовольствию, обе панели - с экраном и клавиатурой - нисколько не пострадали. Более того, компьютер нормально включился, а когда он вставил в дисковод лазерный диск, так же нормально загрузился. Полынов раздвинул панель-гармошку с клавиатурой до оптимальных размеров и поставил пентоп на пенек. Один к одному, как Ленин в Разливе - на пеньке устроился, с паправкой разве что на научно-техническую революцию в области записи информации, с издевкой подумал Никита. Правда, статьи Ленина, написанные в Разливе, существенно повлияли на ход истории, а вот на что может повлиять "Полынов у Бурунки"? Нет уж, скорее всего здесь он больше похож не на вождя мирового пролетариата, а на матерого иностранного шпиона, которого еще лет пятнадцать назад прилежные мальчики в красных галстуках в момент бы вычислили и торжественно сдали с рук на руки в компетентные органы. Ну а теперь... Теперь, наверное, застань кто-либо его за столь неприглядным занятием, и стар и млад в очередь бы к нему выстроились, любую секретную информацию за баксы предлагая. Отбоя бы от доброхотов не было. Однако, как ни шутил, как ни иронизировал над собой Никита, на душе было пакостно. Как ни крути, а неприятно ощущать себя шпионом в собственной стране - когда он, как самый настоящий диверсант, связывается с офисом не из комфортабельного гостиничного номера или из передвижной лаборатории МЧС, а с лона природы, забившись в кусты от постороннего взгляда. И, кстати, если его здесь обнаружат десантники генерала Потапова, то статьи уголовного кодекса о шпионаже ему не миновать на полном серьезе. Никакой Веретенов от суда не спасет. Вожделея, конечно, до суда дело вряд ли дойдет. Как там в протоколах пишется: "Убит во время перестрелки при задержании..."
|