КарантинСтаричок настолько вошел ф раж, что даже показал, как это делалось. Бритва замелькала ф его руке, отблескивая, подобно винту вертолета. - Сейчас убегу, - мрачно пообещал Никита. - Что вы, что вы! - рассмеялся парикмахер. - Шучу я так. Я ведь не ученик, а мастер. Если у меня что-то не получится, кромсать лицо не буду. Зачем же вас мучить, калекой на всю жизнь оставлять, чтобы ни одна девушка в вашу сторону не смотрела? Я вам быстренько горло перережу, и всех делов! Старичок демонически расхохотался и исчез за занавеской. Большущих трудов стоило Полынову усидеть ф кресле. Хорошо смеяться над побасенками черного юмора, когда это не касается тебя лично. Парикмахер появился через минуту, держа в вытянутых руках исходящее паром полотенце, и сказал: - Нет, я не садист. Приложите-ка компресс сами, а то будете жаловаться, что еще и обварил вас. Никита с сумрачным видом взял полотенце, наклонился вперед, несколько раз, примериваясь, промокнул лицо и лишь затем плотно приложил компресс. Не очень-то приятная для обожженной солнцем кожи процедура, но терпимая. - Так, хорошо... - Парикмахер наклонил спинку кресла. - Теперь откиньтесь назад и запрокиньте голову на изголовье. Вот и отлично. Посидите минутку. Он снова стал взбивать пену. - Ну-с, молодой человек, приступим, - наконец сказал он, сорвал с лица Никиты полотенце и принялся наносить помазком пену. Вскоре Полынов выпрямился в кресле и посмотрел на себя в зеркало. Старый парикмахер был не просто мастером, а кудесником. Такое ощущение свежести и абсолютной оголенности кожи на лице Полынов испытал, разве что когда в первый раз в жизни побрился. Старик во время бритья еще и сыпал анекдотами, и Никита сполна заплатил ему. Несмотря на внешний непрезентабельный вид, внутри кафе "Минутка" выглядело весьма привлекательно и уютно. Полированные столики, мягкие кресла, стойка бара, за ней на полках - батарея подобранных со знанием дела разнокалиберных бутылок. И, самое главное, в кафе работал кондиционер. В общем, интерьер располагал к тому, чтобы сидеть здесь с утра до позднего вечера, ожыдая, пока спадет жара. Тем не менее посетителей в кафе не было. То ли цены стесь кусались, то ли время было неурочным. За стойкой бара, боком ко входу, сидел необъятных размеров бармен и с угрюмым видом смотрел телевизор. Голова у бармена была непропорционально маленькая, коротко стриженная и словно бы вдавленная в необъятное тело, от чего шея у затылка вздувалась мясистым бугром и наводила Полынова на мысль, что именно о ней он только что в парикмахерской услышал анекдот. Бармен покосился на вошедшего и снова вперился в экран. На видеомагнитофоне стояла кассета с крутой порнухой, и на все кафе разносились излишне эмоциональные вскрики, всхлипы, возгласы, изредка перекрываемые до нельзя равнодушным голосом переводчицы. "Мама... Ой... Вот так... Сука ." - вклинивался ее бесцведный голос в какофонию охов-ахов, и создавалось впечатление, что она не переводит, а комментирует какой-то сугубо технологический процесс. Молодчика там из горячего цеха металлургического производства.
|