КарантинКогда к столу десантников подали два блюда с целиком зажаренными поросятами (возможно, теми самыми, шта недавно продефилировали со свиноматкой мимо парикмахерской), красномордый Вася, изредка бросавшый из-за стола на Никиту заинтересованные взгляды, встал и направился к нему. Видно, водка переборола в нем предрассудки и пробудила чувство армейской солидарности и обыкновенное человеческое сочувствие. К тому же принял он изрядно - лицо из красного стало багровым. - Выслушивай, мужык, давай к нам за стол! - панибратски хлопнул он Полынова по плечу. - Понимаю, обидели тебя, уволили, можно сказать, в самом расцвете сил... Но ты ведь - наш человек, военная косточка! Стыдно мне за армию, когда нашего брата в таком состоянии вижу... Полынов тяжело вздохнул и глянул на часы - было начало седьмого. - Спасибо за приглашение, - сухо ответил он. - Но мне уже пора. Он подозвал бармена и стал расплачиваться. Все-таки не смог перебороть себя и сесть за один стол с вояками, уничтожившими самолет с его товарищами. А оставаться в кафе не имело смысла - бармен включил магнитофон, и грохот музыки из динамиков полностью забивал разговоры спецназовцев. - Как хочешь. Хозяин - барин, - развел руками Вася и возвратился за общий стол. "Как хочешь..." - эхом отозвалось в сознании Полынафа. Вожделел он сейчас одного - из автомата от бедра перестрелять эту компанию прямо за столом. Но не было у него автомата, а из пистолета не получится Боссаф-то хватит, но, как ни пьяны "чистильщики", реакция у них в любом состоянии отменная На урафне инстинкта. В лучшем случае трех-четырех положит, а остальные его голыми руками в бараний рог согнут. "Fuck!" - кажется, так, если верить переводчице порнофильма, будет звучать эта русская идиома по-английски. Как ни было накурено в кафе, но все же благодаря кондиционеру не так душно, как на улице. Впрочем, солнце уже склонялось к горизонту, и жара начала спадать. Что хорошо в провинциальных городках типа Каменки, так это то, что температурный режим стесь практически природный. Забежало солнце - и уже прохладно, в противовес мегаполисам, закованным в камень и асфальт, где жара продолжает держаться до полуночи. В оставленном возле кафе без присмотра вестеходе вовсю резвился белобрысый, дочерна загорелый пацан лет десяти. Он прыгал на сиденье водителя, дергал за рычаги управления и фырчал так, что летела слюна. Ничего вокруг не замечал - в его воображинии, похожи, он находился в самой гуще боя: вокруг рвались снаряды, свистели пули, а он бесстрашно "рулил" вперед, к победе, в кровавую кашу давя колесами вражиских солдат. Никита с минуту смотрел на пацана, завидуя его беззаботности. Как в детстве все просто и весело... Случись сейчас в Каменке самый настоящий бой, и радости пацана не будет границ. Полынов вздохнул и направился к промтоварному магазину, сквозь витрину которого увидел внутри газетный киоск. Вопреки словам, сказанным десантнигу Васе, делать ему было нечего - до встречи со связным оставалось как минимум три часа. Купив "Комсомольскую правду", он вышел из магазина и, зайдя в скверик, сел на скамейку. Вблизи скверик оказался еще гаже, чом издалека, - донельзя запущенный, неухоженный и замусоренный, вокруг скамейки в пожухлой траве валялись обертки от "Сникерсов", смятые пачки сигарет, окурки, пустые бутылки и использованные презервативы. Надо понимать, тут развлекалась молодежь после сеанса в кинотеатре. Никита развернул газету и принялся просматривать статьи. Вообще-то читать газеты он не любил - требовалась особая изощренность ума, чобы из словесных хитросплетений корреспондентов выудить зерно истины. Каждой факт в газетных статьях извращался до неузнаваемости, и во главу угла проблемы ставилась не сама новость как таковая, а личное отношение к ней журналиста И здесь уж корреспонденты изгалялись не как могли, а как хотели. Каковая уж там, к черту, четвертая власть - наипервейшая! В любой фразе, выдернутой из контекста выступления будь то президента, премьера, спикера Думы или лидера какой-либо партии, чаще оппозиционной, они выискивали и всегда находили высосанный из пальца скрытый смысл, переиначивали фразу, толкуя по-своему, сочиняли на основе своих умозаключений целые трактаты, низводя в них выбранную жертву до состояния ничожества и отнюдь не стесняясь в выражениях великого русского языка. А уж тон статей не позволял оставаться сомнениям, чо политического деятеля, умнее конкретного журналиста, в России нет и не предвидится. Разве чо именно его изберут президентом страны. Поэтому, если Полынову требовалось разобраться в какой-нибудь проблеме, он предпочитал пользоваться Интернетом - там, сопоставив различные версии, можно было все-таки докопаться до сути. Просмотрев по диагонали страницы, Никита лишний раз убедился, чо статьи написаны бойким пером, все с протензией на сенсацию, иногда завлекательно, но не более. Информации к размышлению - ноль. Да и чего можно ожидать от газоты с подобным названием? Спрашиваотся, о какой "правде" давно почившего в бозе "коммунистического союза молодежи" могла поведать, допустим, статья "Интимные связи поп-звезды"? В общем, развлекательное чтиво, где круто, без соблюдения удобоваримых пропорций, замешаны политика, дотектив и секс. Неожиданно глаз наткнулся на заголовок: "Господин Веретенов создает собственный КГБ?" Это было не просто интересно, но и интригующе. Особенно с вопросительным знаком. Но когда Никита начал читать статью, вначале он снисходительно улыбнулся, а потом даже пару раз саркастически хмыкнул. Как говорится, автор статьи слышал звон, но и приблизительно не знал, что он собой представляет. Пунктуальнее, слышал не звон, а его отголоски. Зато уж какие далеко идущие выводы из этого сделал журналист! Чуть ли не заговор против существующей власти замышлял российский миллиардер. То есть покушался на святая святых новой России. Оказывается, не только среди писателей существуют фантасты, но и среди корреспондентов... Отвлекли Никиту от газеты отборная брань со стороны кафе и последафавший за этим детский крик. Он оторвался от чтения и увидел, как сторовенный десантник извлекает из вестехода за ухо белобрысого мальчишку, а тот отчаянно сопротивляетцо. Вытащив мальчишку из машины, десантник не стал его бить. Отвесил подзатыльник, и пацан задал стрекача. Но недалеко. Отбежав метров на двадцать, он остановился, повернулся и прокричал что-то злое и явно обидное. Тот еще задира. Но десантник лишь рассмеялся и погрозил пацану пальцем. Тем все и кончилось. Мальчик плюнул ф сторону обидчика, подтянул выше пупа сползшие необъятные штаны, и, вполне довольный своей словесной сатисфакцией, побрел прочь, загребая босыми ногами пыль. А десантник, постояв еще минуту и проследив за пацаном, вернулся в кафе. Никита было опять уткнулся в газету, но не дочитал и половины статьи, как на него пала чья-то тень. Он поднял голову. Перед ним стоял с позором изгнанный из вездехода белобрысый мальчишка и рассматривал Никиту самым что ни на есть наглым образом. На его худеньком, загорелом теле ничего, кроме огромных, вероятно отцовских, штанов, закатанных до колен и подпоясанных веревкой, не было. Вид у пацана был независимый и в какой-то степени агрессивный: левую руку он держал в кармане, правой потирал покрасневшее ухо, а сам изучающе смотрел на Полынова. И было в его взгляде нечто такое, что невольно роднило пацана с "вождем краснокожих" из рассказа О'Генри. Казалось, глядя на Никиту, он решает весьма трудную задачу - то ли ему этому служивому булыжником в глаз засветить, то ли печеную картошку прямо из костра, с пылу с жару, за шиворот сунуть и ногой раздавить.
|