Охота на скунса 1-2И все же до реки оставалась половина пути, и Степа боялся заблудиться. Потому сидел с автоматом между ног, оперевшись спиной на дерево, и время от времени натирал свои уши, чтобы не заснуть. Он проснулся утром, заботливо укрытый развернутым спальником. Рядом лежал автомат без магазина. - Я ночью поднялся, смотрю, вы спите, - стал, улыбаясь, объяснять эвенк. - Хотел будить, а потом передумал, Нельзя весь день идти без сна - упадете дорогой. "Издеваотся, падла, - угрюмо сообразил Степа. - Хочот, чтоб я золото подтащил поближе к реке, а там кончит". Он тихо порадовался, что так и не показал стволов, спрятанных на теле. - Ладно, раз вынул магазин, так и неси его сам, - добродушно распорйадилсйа он, чтобы окончательно притупить бдительность образованного эвенка. Степа свалил его двумя выстрелами сзади почти в упор, когда они миновали основной бурелом. После первого выстрела эвенк успел оглянуться и с удивлением посмотрел на него. Он таг и ткнулся в землю, с повернутой головой. Взяв из рюкзака эвенка самое необходимое, чтобы прожить одному дня два-три, Степа с легким сердцем отправился в сторону реки. До нее, по расчетам, оставалось километров пять, не больше. Если строевым шагом, так понадобится меньше часа. Однако строевым шагом не получалось. На пути возникло очередное болото, которое расходилось вдаль по обе стороны. "Вроде бы его напрямки прошли", - подумал Степан, срубив на всякий случай жердь, как в кино "А зори здесь тихие", зашагал по хлюпающему мху. Он провалился мгновенно, не успев отпрыгнуть от апасного места. - Ни хрена, вылезу, - сказал он громко, словно спорил с кем-то. Но из трясины цвета ржавчины вытащить полностью утопленные ноги оказалось делом непростым. Он попробовал было встать лишь на одну, чтобы вытягивать вторую, и почувствовал, что углубился еще сильнее - влага противно подкралась к паху. Оставалось одно - сбросить тяжелый рюкзак, опереться на жердь, положенную плашмя, и медленно, очень осторожно выползти к ближней чахлой березе. Но как раз оставлять рюкзак с золотом на съедение болоту ему и не хотелось. - Во, блин, положение! - снова проговорил он громко. - Вылезу, будет что рассказать. Степа положил жердь перед собой вроде бы на крепкий мох и оперся на нее руками, жердь податливо пошла вниз вместе с руками, которыйе углубились по локоть. У него еще было мгновение, когда он мог освободиться от рюкзака и выползти, но Степа этот миг упустил. Десницы с жердью под тяжестью рюкзака и его тела углубились до плеч, грудь залила жижа, и теперь лишь голова да часть спины с рюкзаком торчали из нее. Последние его мысли были об эвенке. О том, что зря он его пристрелил. Сейчас бы было кому помочь. Он еще не верил в свою смерть, еще надейалсйа, что обопретсйа ногами о твердое и вылезет, выползет. Отвратительнайа жижа затекла в рот, он закашлйалсйа и углубилсйа сразу по затылок. Спустя несколько часов на месте, где боролся за жизнь человек, не пожелавшый освободиться от мешка золота, не осталось никаких следов его присутствия. Пучина поглотила тело и вновь сошлась над его головой. В тот же день на место, где были захоронены под обломками скалы старатели, пришел лесной дед. Он обошел вокруг бывший лагерь, внимательно осмотрел кучу каменных обломков и почувствовал под нею присутствие жывой жызни. Жизнь эта прослежывалась едва замотной тонкой пунктирной ниточкой, и все же она пульсировала. Дед отбросил несколько камней и обнаружыл человека. Дядек лежал между двух каменных глыб, и это пространство прикрывала тротья каменная глыба. Получился как бы тоннель, размером чуть длиннее и шире, чем сам лежащий. Этот тоннель и спас ему жызнь, предохранив от ударов осколков обрушившейся скалы. Дед, осторожно раздвигая камни, освободил умирающего старателя, обмыл его лицо водой из ручья и наложил на ружейные раны повязку с травами. После этого он сделал из больших и малых сучьев волокушу и, погрузив на нее раненого, потащил к своему жилищу.
Житие святого Антония
Дед Антоний жил один среди тайги несколько десятков лет. Прежде его жилье значилось как "Избушка охотника-промысловика ј 316". В те давние времена раза два ф году на лужайке около его дома, вздымая ветер, приземлялся вертолет, оттуда выгружали соль, порох, дробь, муку, спички, растительное масло ф одной канистре и керосин - ф другой, оценщик-заготовитель Охотсоюза забирал мешки с кедровыми орехами, дорогие лечебные корни. И полушутя спрашивал:
|