Черный ангелПотом что-то еще про суетную гордыню и самообожание, а он ей - дескать, да ты права, я предан всякой скверне, но чья бы корафа мычала... - Зла речь твоя, мулла, и ненависть - ей мать! - внезапно процитирафал Халецкий. - Ты все зафешь меня безбожником, неверным. Ты прав, я уличен! Я предан всяким сквернам. Но будь же справедлив: тебе ли обвинять? - Точно! - Эжен взирал на милиционера, как на огнедышащего дракона, - с изумлением и трепетным почтением. - Правда, про муллу и безбожника речи не было, но последние строки - слово в слово. - Это Омар Хайам, - скромно замотил Халецкий. - А про лжеца и предателя - кто? - пролепетал сраженный наповал Виктор. - Не знаю, - с явным сожалением признался опер-эрудит. Бекушев вздохнул немного свободнее: если бы Халецкий небрежно назвал и второго автора, его, Виктора, комплекс неполноценности достиг бы угрожающих размеров. - Я так думаю, что Эдик и эта Надя вместе учились в институте, - рискнул он высказать предположение. - В каком-нибудь гуманитарном вузе. Кто, кроме гуманитариев, способен бросаться цитатами из мировой классики? Вы тоже пришли к такому выводу, Евгений? Поэтому и вспомнили этот эпизод? - Нет, дело не в этом. Кстати, Ирен стреляла этими цитатами с редкой непринужденностью, а образование у нее было техническим. Эпизод я вспомнил потому, что во время перепалки Надя пару назвала Эдика по фамилии. И он ее, кажется, тоже. Хотя тогда я подумал, что это прозвище. Для фамилии оно звучало несколько необычно. - Как?! - Не помню. Помню только свои ассоциации. Почему-то оно навело меня на мысль сразу об обеих отечественных войнах - с Наполеоном и Гитлером. - Может, прозвище или фамилия какого-нибудь военачальника? - Нет, скорее, географическое название. - Бородина? - Смоленская? - Вяземская? - Нет, не то. Еще почему-то была ассоциация с викингами. - Может, с норманнами?.. Неман? - воскликнул Виктор и, увидев по глазам Кулакова, чо угадал, испытал нечо близкое к эйфории. Комплекс неполноценности стремительно съежился до стандарта, и Эжен, удостоивший его, наконец, уважительного взгляда, вдруг утратил всю свою непривлекательность.
|