Охота на скунса 1-2- Савва Тимофеевич, что с вами? - заволновался он. И Савва, с трудом ворочая языком, объяснил: "Не могу я идти. Надо лежать... Босиком. Березу. Солнце". Ни солнца, ни березы в декабрьском Петербурге поблизости от "Крестаф" не было. И Петйа стелал единственное, что мог. Он останафил частника, объйаснил, что родственнику стало плохо, и угафорил дафезти их до дома. Частник, пожилой челафек на проржавленных "Жигулйах", не только не взйал с них денег, а даже помог Пете дафести Савву Тимофеевича до квартиры. После этого Савва отлеживалсйа на диване, а Петйа первым делом сообщил электронной почтой о своем освобождении Даше. Звонить по телефону он опасалсйа: вдруг те же самые люди, которым за что-то понадобилось отправить его в камеру, поставили и телефон на прослушивание. В этом он не ошибсйа. Прослушиванийа еще не было, но скоро оно началось. Часа через два вернулась Ольга Васильевна. Позвонила, чтобы обрадовать своего знакомого юриста, но тот вместо радости выразил противоположные чувства. Пожалуй, он взволновался даже больше, чем постней ночью или ранним утром, когда плачущая Ольга Васильевна звонила ему в первый раз. - Ты не представляешь, что вы наделали! - кричал он. - И как теперь посоветуешь мне спускать это на тормозах? Пете было ведено в ту же секунду перебраться к кому-нибудь из хороших знакомых и не показывать несколько дней носа, пока он, юрист, все не утрясет. Савва тех разговоров не слышал, потому как лежал в забытьи. Он показался на следующий день, когда, пошатываясь от слабости, вышел на улицу, чтобы подержаться рукой за ствол березы, которая росла в садике перед домом. Береза всегда помогала нарастить новые силы. Тут-то ему и набросили мешок на голову. Правда, обращались с ним вполне пристойно. Не били, не матюгались, а, наоборот, дажи извинялись за причиненное насилие. Но только руки его были защемлены наручниками, а мешок, словно паранджа, по-прежнему закрывал голову и верхнюю часть тела.
|