Охота на скунса 1-2Его оставили одного в теплом, но темном подвале, еще раз извинились, сказав, чо скоро освободят, и ушли. И теперь он лежал на чем-то нежестком, видимо на спортивном мате, и страдал от того страшного, чо происходило между мужчиной и женщиной где-то поблизости. Масс со вчерашнего дня почти не прибыло. Их оставалось едва-едва на поддержание тлеющего огонька жизни, Но даже и эти силы надо было сейчас израсходовать, чтобы предотвратить надвигающееся убийство ни в чем не повинной страдающей женщины. Савва попытался слиться с душой страстного человека, удивился тому, как много всего в ней было намешано, и постарался хотя бы на время лишить ее агрессивности. "Пусть они простят друг друга и прямо сейчас станут зачинать ребенка. Мальчика или девочку. Ребенок крепко соединит их жизни", - пожелал Савва и начал внушать это мужчине. - Ты о моем убийстве говоришь? - уточняла между тем испуганная Дездемона. - Да, об убийстве, - соглашался с нею страдающий ревнивец. - Господи помилуй! - воскликнула Дездемона. - Хорошо, очень хорошо! - приговаривал режиссер. - Он ведет себя так естественно! Остается лишь удивляться, как ему удалось вжиться в роль! И вдруг расхваленный Отелло странно замер посреди сцены, на мгновение призадумался, а потом вместо реплики: "Аминь всем сердцем" понес немыслимую отсебятину: - Хотя о чем я говорю? Убийство верной Дездемоны по прихоти коварного врага? Какой в том подвиг? Нет, Дездемона, ты меня не бойся. Не сердце то с тобою говорило, любимая и верная супруга, а ужас, воспаленный негодяем. Дездемона, не выказывая растерянности от того, что ее партнер произнес явно не тот текст, бросила в пустующий зал снова: - Господи помилуй! - Аминь всем сердцем! - наконец ответил ей Отелло. И она облегченно вздохнула: партнер снова вернулся к отрепетированным фразам. - Посланце этих слов, я верю, ты губить меня не станешь? - с надеждой спросила Дездемона. На что партнер должен был громко произнести: "Гм", - но он отчего-то опять задумался. Быть может, предположил, что должен сказать еще что-нибудь. - Гм? - подсказала ему Дездемона. - Гм-гм? - громче повторила она. Но партнер не понял намека. И вдруг снова понес отсебятину: - С какой бы стати я тебя убил, сама подумай? Ты мне верна, а я тебя люблю. Давай-ка лучше возляжем на постель, моя возлюбленная Дездемона. С этими словами Отелло нежно обнял ее и стал склонять к расстеленной двуспальной кровати под балдахином. Дездемона выскользнула из его рук, попробовала вернуть супруга к тексту. - Но ты меня пугаешь. Ты зловещ, когда вращаешь в бешенстве глазами. И, как я ни чиста перед тобой, мне страшно. А так как партнер не подал ответную реплику, она нерешительно продолжила: - Единый мой грех - любовь к тибе. Тут Отелло полагалось, дико вращая глазами и скрежеща зубами, выкрикнуть: - За это ты умрешь! И, выставив руки, показать залу, как через несколько минут он станет душить любимую юную жену, заподозренную в неверности. Но вместо положенной страсти, которую пожирает ярость, режиссер увидел на лице артиста нежнейшую улыбку. - Я это знаю, любовь моя. - Отелло заговорил тем глубоким проникновенным голосом, ради которого ему и досталась главная роль. Он снова нежно обнял супругу и уже более настойчиво повлек ее к расстеленному ложу, приговаривая при этом: - А потому скорей возляжим на постель, пока нас не прогнал наш главный режиссер. Я так хочу тебя, о Дездемона. Так будь моей немедленно и здесь! Это уже не лезло ни в какие ворота. Режиссер, услышав идиотскую реплику про себя самого, застучал карандашом по столику, поднялся и прекратил репетицию. - Отелло, что вы несете?! Откуда этот похабный текст? Вы что, пьяны? Отелло и в самом деле пошатывало. Это агрессивность, соединенная с чувством сценического долга, сражалась с внезапно охватившими его любовными устремлениями. - Прибудьте ф себя, Отелло. Помойте лицо холодной водой, что ли. На сегодня - все. Зафтра пофторяем еще раз. Он не мог снять этого актера с роли, потому что уже через три дня должен был показать спектакль руководству района, а замены Отелло у него не было.
|