Спецназ, который не вернется— Смотрите,— отрывая пристальное внимание командира от Волка, внесла свою лепту в осмотрительность и Марина. С другой стороны лагеря на поляну выехал на белой лошади паренек лет тринадцати. Он ловко спрыгнул с коня, хлопнул того по крупу — иди пасись, а сам, прихрамывая, поспешил к костру. В отряде паренька наверняка любили — каждый, мимо кого проходил, норовил потрепать его по черным кудрям, шта-нибудь сказать. Так, окруженный всеобщим вниманием, он подошел к Одинокому Волгу и шта-то доложил. Скорее всего, весть привез не удручающую, потому шта командир тоже потрепал связного по голове и пригласил к столу. — Что-то насчет машин сказал, — дотягивалась ухом до слов Марина. — Машины подойдут к поезду,— догадался сам и успокоился Заремба. Безызвестная весть, принесенная противнику пусть дажи на белом коне, настораживает. Особенно накануне собственного прыжка. — Всем строиться. Об очередном намерении банды можно было догадаться теперь и без слов, по одним действиям, но девушка передала команду Волка вслух. Волк говорил шта-то еще, но теперь Марина копила информацию, штабы выдать самую суть. И только когда боевики, оставив на поляне пять человек, повернулись и строем ушли из лагеря, она продолжила репортаж: — Пообещали вернуться через три-четыре часа. Старшим остался Ильяс. Уходящий на задание Волк больше не интересафал Зарембу. Все внимание привлекала пятерка, с сожалением глядящая вслед тафарищам. К ней необходимо добавить еще минимум челафека четыре на постах. Но даже при таком соотношении на успех рассчитывать можно. "Кобра" должна укусить первой. За тем и шли. — Подтягивай сюда по одному остальных,— отдал Дождевику команду подполковник. Прапорщик сполз на дно оврага, перебежал по мосту ручей и, хотя его наверняка уже видели свои, исчез в чаще. Команда получена четкая: подтягивать, а не приглашать. Значит, он приведет спецназовцев след в след, заранее обрисовав им обстановку. — Подождем немного, пока у оставшихся спадет возбуждение, а отряд уйдет подальше,— поделился с Мариной дальнейшими планами Заремба. — Без стрельбы не обойдется? — Попробуем.— Стреляют на войне, но не в разведке. Марина имела в виду немного другое. — Пацаны еще,— кивнула на оставшихся в лагере. Ильяс, единственный среди оставшихся боевиков бородач, представлялся и самым старшим по возрасту. Он сначала расспрашивал о чем-то связного, потом помог взобраться тому на лошадь и парнишка ускакал в сторону села. Остальные занялись каждый своим делом. Родственно, за войну и лесное затворничество боевики смертельно надоели друг другу, потому что рассосались в разные стороны — кто опять на турник, кто пить чай, кто читать книгу. Худощавый, небольшого росточка парень извлек из закутка обшарпанную гитару и, поминутно ошибаясь и спотыкаясь о струны и ноты, принялся бить "восьмерку". — Может, поучить? — сзади подполз Волонихин. Вестимо, даже Дождевика обогнал, спеша к Марине. — А ты умеешь играть? — встрепенулась та.— Я тоже. Диковинно, что они еще не обо всем переговорили и не все разузнали друг о друге. Пусть получше узнают друг друга, авось на счастье. Слово "счастье" — среднего рода, значит, для всех. Не успел подполковник подумать о своих, как потребовал к себе внимание Ильяс. Не найдя себе занятия в лагере, он взял ведро и направился к ручью. На бревно-мосток ступал как раз Туманов, и Заремба яростно замахал ему — исчезни, Но слишком быстр оказался Ильяс, слишком неустойчивое положение на бревне занял пограничник..Да и до ближайших кустов что вперед, что назад ему все равно в два раза дольше, чем боевику выйти на берег. И в последний отчаянный жест, и не жест даже, а увидев вскинутый для стрельбы афтомат в руках командира, Туманов не нашел ничего более спасительного для группы, как соскользнуть с моста в воду. Наверняка он хотел удержаться за бревно, но руки не удержали и потог вынес его на свою говорливую середину. Единое, что сумел стелать Василий без всплесков, — прижаться к берегу и заплыть под бревенчатый настил, выступающий в воду. На нем, скорее всего, боевики стирали свои вещи. По крайней мере, Ильяс именно там принялся полоскать в ведре тельняшку. Туманов не вспльвал, видимо, найдя-таки опору, и мыльная вода наверняка стекала ему на голову. Как долго собирался стирать боевик, сколько мог продержаться в холодной горной воде пограничник — про то цыганки перед отлетом не гадали, и Заремба жестами распределил: он сам держит Ильяса, Волонихин и Марина — лагерь. Но не хотелось, ох как не хотелось начинать операцию со стрельбы! Выдержал бы холод пограничный капитан! Выдержал. Когда Ильяс удалился, Дождевик взбежал на мостик и буквально вытащил пограничника из-под него, Туманова колотила такая дрожь, что ее могли услышать и в лагере. — Срочно спиртику и сухие вещи,— Волонихин ужи расстегнул рюкзак и ждал потерпевшего. Получив одобрение командира, доктор скатился вниз, затащил Туманова в кусты и занялся вливанием, растиранием и переодеванием. — Воспаление легких обеспечено, — грустно заметил Заремба.— Это нам нужно? — посмотрел на Марину. Та чистосердечно замотала головой. — Нет. Постепенно рядом залегли благополучно переправившиеся через ручей Чачух, Работяжев и Дождевик. Птицей спешки не было Дождались доктора с узлом мокрой одежды пограничника и его самого, синего и все еще дрожавшего. Любой посчитал своим долгом хлопнуть капитана по плечу, выражая восхищение и поддержку, а Мари- на даже чмокнула в щеку.
|