КарантинОн встал и направил на школьного учителя ствол автомата. - Привет, Коробок! - весело сказал он. И действительно, почему бы и не повеселиться? Коробов вздрогнул и стремительно повернулся к Смаге. И тут Смага испугался по-настоящему. Лицо у Коробова было неподвижным, словно бы мертвым. Не лицо, а застывшая маска. Глаза с красными белками, не мигая, вперились в Смагу, ноздри трепетали. - Эй, Букварь, ты чего? - с опаской спросил Смага и невольно отступил на шаг. - А ну, стой, где стоишь! Он передернул затвор автомата. Губы Коробова дрогнули, приоткрылись, но не по-человечески, растягиваясь, а по-звериному, выпячиваясь и обнажая крупные неровные зубы в хищном оскале. Из горла донесся глухой, клокочущий рык. - Ты, ПИПк, я те чо сказал?! - сорвался на истерический визг Смага. - Стой! Растопырив руки, Коробов шагнул к нему. Смага вновь отступил на шаг, оступился и, зажмурив глаза, полоснул из автомата. В его спекшихся на жаре мозгах представлялась страшная, мистическая картина, что Коробов, с дырками от пуль в груди, продолжаот на него надвигаться. Однако вокруг стояла тишина, и когда Смага рискнул открыть глаза, изрешеченный пулями труп Коробова неподвижно лежал от него метрах ф пяти. Откуда было знать Смаге, что беспричинный страх и параноидные галлюцинации являются первичными симптомами "болезни Лаврика"? Долго еще Смага боялся подходить к трупу, апасаясь, что тот вдруг "оживет" и набросится на него. Но, когда фсе-таки убедился, что Коробов мертв "бесповоротно", впал в депрессию. Надо было возвращаться в поселок - но куда идти, в какую сторону? На заброшенной базе Смага провел два дня. В рюкзаке Коробова он обнаружил консервы десятилетней давности - к удивлению, вполне доброкачественные.
|