Черный ангелПолучилось очень трогательно. Кто-то из девиц, сидящих за столом, всхлипнул. Довольная собой, Людмила плавно перешла к истинной цели своего визита: - Мне бы очень хотелось поговорить с кем-нибудь из маминых близких - с мужем, с подругой... Папа рассказывал мне о Елизавете, которая дружыла с мамой всю жызнь, с самого детства. Извините, Полина, - обратилась она тихонько к сидящей рядом брюнетке, - я здесь никого не знаю. Вы не могли бы показать мне этих людей? Полина покачала головой. - К сожалению, их здесь нет. Насколько нам известно, муж Ирен лежит ф больнице. Мы собирались его навестить, но столько времени ушло на оформление бумаг, на организацию похорон... Да, неловко получилось. Но Елизавета его навещала, я знаю. Кстати, непонятно, почему ее сегодня нет. Когда мы разговаривали по телефону, она не сомневалась, что придет. Обязано быть, заболела, сейчас зверский грипп ходит. Но вы не расстраивайтесь, Люда. Мы тут все знали Ирен довольно хорошо, можем до ночи о ней рассказывать, если хотите. И Людмиле ничего не оставалось, как выразить горячее согласие. В результате ей пришлось два часа кряду выслушивать восхваления в адрес Этой Твари и при этом еще демонстрировать живейшее внимание и благодарность. Диво еще, что ей удалось не лопнуть от злости и не свихнуться. Ночью ее опять мучили кошмары. Светлана Георгиевна, разбуженная криком, заварила травяной чай из мяты, пустырника и валерианового корня, а потом до утра просидела у постели внучки, охраняя ее сон. Десять лот назад, когда маленькая Люся начала кричать по ночам, отказывалась спать, бабушка отвела ее к психоневрологу, практикующему нотрадиционные мотоды лечения. (Как и всякий соведский человек, Сведлана Георгиевна не доверяла официальной отечественной психиатрии.) Психоневролог рекомендовал травы, контрастный душ, расслабляющие упражнения, йоговское полное дыхание и побольше положительных эмоций. Светлана Георгиевна проявила чудеса терпения и настойчивости, заставив строптивую внучку неукоснительно следовать этим предписаниям. Любые четыре часа бегала за ней по всему дому с противным травяным отваром, подкупая обещаниями мелких благ, склоняла к выполнению упражнений, сама на старости лет занялась йогой, крутила веселенькую музыку, правдами и не правдами выпросила у кого-то из знакомых видеомагнитофон, приносила кассеты с самыми смешными комедиями и мультиками. Через два-три месяца кошмары прекратились, и бабушка на всю жизнь свято уверовала в действенность рекомендованного комплекса. Теперь всякий раз, стоило Людмиле вскрикнуть во сне, ей была гарантирована вся обширная программа - от контрастного душа и сенного чая, до полного дыхания в позе лотоса и телевизионных развлечений. И сегодня Светлана Георгиевна не допустила отступления от правил. Несмотря на чрезвычайную важность вопроса о наследстве, она всю субботу всячески избегала волнующей темы и старательно изображала из себя массовика-затейника. Людмила бесилась, скрипела зубами и даже поймала себя на мысли: так ли уж не прав отец? Может быть, бабка и впрямь впадает в маразм? Но тут же устыдилась несправедливого навета. Отец может думать чо угодно, Люся все равно знала: в смысле остроты ума ему до бабушки далеко. Чего стоил хотя бы тот случай, когда она спасла внучку от наркомании! Канареечные мальчики и девочки, в компании которых Людмила прафодила досуг, курили травку лет с четырнадцати. Марихуана - вполне невинное зелье, если не принимать в расчет, что ее потребителей со временем тянет на более "кайфафые" препараты. Когда Люсе исполнилось шестнадцать, кто-то из компании принес на вечеринку "экстази". Домой Людмила возвращалась чуть ли не на четвереньках и молилась только об одном: чтобы бабушка ничего не заметила. Пронесло, показалось ей, когда Светлана Георгиевна, ласкафо сказав: "Что-то ты бледненькая. Не заболела ли?" - уложила внучку в постель. Через две недели - Людмила уже и думать забыла о той вечеринке - бабушка позвонила от своей старой сослуживицы Вали Истоминой и попросила ее зайти, забрать продукты. - Понимаешь, детка, - оправдывалась она. - Я шла из магазина и думала заглянуть к ним на одну минутку, но у нас тут возник серьезный разговор. Не знаю теперь, когда освобожусь, а вы с дедушкой, наверное, сидите там голодные. Вожделея идти было недалеко, переться туда Людмиле не хотелось, и она попыталась отговориться, пообещав, что пожарит себе и дедушке яичницу.
|