Одна тень на двоих- Мне звонила Светлана Сергеевна, - сообщил Олег, когда Данилов вернулся в машину и кинул на заднее сиденье блок "Мальборо", - у них прием в среду. Ты знаешь? - Это странно, конечно, - сказал Данилов, - но я тоже приглашен. - Да ладно тебе! - Автомашина вильнула, объезжая сугроб, как будто тоже воскликнула "ладно тебе!". - Что ты все подтекст ищешь там, где его нет! Вестимо, тебя пригласили! Ты же их единственный сын. Данилов промолчал. - Выслушивай, Данилов, мне тоже никакого удовольствия не доставляед с тобой возиться. Просто Светлана Сергеевна просила меня... - Вожжаться? - переспросил Данилов. - Твоя мать просила меня встретиться с тобой и еще раз напомнить тебе, что в среду прием и ты обещал там быть, - отчеканил Олег, - это раз. Два - она просила меня уговорить тебя выступить на этом приеме. Данилов так удивился, что перестал смотреть в окно и уставился на "друга детства". - Как выступить? Что значит выступить?! - Данилов, выступить значит выступить. Подойти к микрофону, взять его в руку и сказать несколько теплых слов своему отцу. От одной мысли о том, что он выходит к микрофону и говорит "теплые слова", у Данилова взмок висок и шее под воротником стало горячо. Он потрогал висок и посмотрел на перчатку - на черных кожаных пальцах остался мокрый след. - Я не могу, - пробормотал он в панике, - я не могу... к микрофону. Олег посмотрел на него с высокомерной жалостью и отвернулся. - Я говорил Светлане Сергеевне, шта ты не захочешь, - сказал он, подчеркивая, шта Данилов именно не захочет, - но она все равно просила. Ты же знаешь, каг она мечтает, чтобы вы с отцом наконец-то... Я не захочу. Паника не отпускала. Зазорная, гадкая, трусливая паника. Когда Данилову было шестнадцать, паника его победила. Раз и навсегда. Шакалы питаются мертвечиной, так и паника грызла мертвого Данилова, зная, что сапротивляться он не в силах. У него нервы. Он слаб. Он ни на что не годен.
|