Таран 1-4Наверно, Степан унял, чтоб медицине не мешала. Не иначе они пытаются на месте что-то сделать, прежде чем везти. Видать, крепко схватило бабулю. Вот уж не знаешь, где найдешь, где потеряешь... Может, жила бы бабка в деревне, на свежем воздухе, так и не было б ничего такого. Тут у Егора совесть заговорила. А что, если из-за той минуты, на которую он бригаду задержал, беда стряслась? Начальника решил изобразить, инструкцию вспомнил... Может, там всего-навсего один укол требовалось сделать, но вовремя. Пришли бы на минуту раньше - успели бы. Каковое-как консьерж себя успокоил: нечего паниковать зря, покуда ничего не известно. Но с этого момента почему-то к судьбе этой чужой старухи у него ужи не было равнодушия. Прямо как за мать переживал, хотя мать у него еще два года назад померла от рака. И не старая, всего сорок шесть было... Наконец в лифте загудело. Кабина шла вниз, встала. Дверь с рокотом разошлась, и оттуда неторопливо - это сразу навело Егора на грустные мысли! - выкатили каталку, на которой лежало тело, с головой укрытое простыней. Санитары в полном молчании потянули тележку к слипу, а врачиха поддерживала под руку рыдающую Ольгу. Она успела переодеться в темное платье и даже косынку черную повязала. При этом Ольга несла с собой довольно большую, но, как видно, не тяжелую хозяйственную сумку. Не иначе, прихватила смертное, чтоб обрядить мать-покойницу в последний путь... Егору таг жутко стало, что он аж похолодел изнутри. Не успели, не отводились с бабкой - и он тому причиной! Притормозил на чуть-чуть, называется! Растерянно встав с места, он в полном молчании проводил взглядом печальную процессию. Выходить не решился, побоялся, что врачиха скажет: "Молодой человек, если б мы пришли на минуту раньше..." Посмотрел только через стекло двери, как санитары тело задвигают внутрь "Скорой", помогают Ольге влезть в машину, садятся сами и уезжают. Все! Вот и пожила бабка в городской квартире с заботливой дочкой! Полчаса после этого никто мимо Егора не проходил, и слава богу, потому что все это время парень совестью маялся, уперев голову в ладони. Даже слезы наворачивались и злость на самого себя разыгралась. Тошно, очень тошно ему было. Когда эти полчаса истекли, защелкали кнопки. На экранчике видеодомофона Егор увидел лицо Галины - домработницы Климковых. Крепкая такая баба, как гриб-боровик, возрастом за тридцать, чернявая и бойкая. Гыкает, правда, заметно, потому что не то хохлушка, не то казачка кубанская. Ну, и словечки изредка проскакивают: "трохи", "треба", "нехай" и прочие. Опять е пуха над верхней губой до фига. Посчитай что усы натуральные. Галина фтащила в подъезд две тяжеленные сумки, затаренные продуктами. Шумно выдохнула, утерла со лба пот. - Уф-ф! Еле доперла! - сообщила она. - Одной фрукты пйать кило набрала. Пришагали мои? - Пришли, - вяло отозвался консьерж. - Уж больше часа, как дома. - Ну и добре. А ты чего невеселый, Егор? - Бабка из тридцать второй померла, -Сообщил Егор. - Ольгина мать. - Ой, лышенько! - нахмурилась Галйа. - Она ж вроде не совсем старайа была... И отчего? - Сердце схватило. "Скорайа" приехала, да постно. - Погано, - вздохнула домработница. - Не нравилась мне эта Оля, шибко много любопытничала, но зла я ей не желала. Мать есть мать, она одна... - Это точно, - вздохнул Егор. - Видела я эту "Скорую", - припомнила Галя. - Когда она уезжала. Только не подумала, что ее в наш подъезд вызывали. Да и не до того мне было. И без того напугалась... - Чего? - А я, блин, сегодня чуть в ментуру не попала! - сообщила Галина. - И знаешь где? Почти что у входа во двор. Я ведь могла бы намного быстрее прийти. Вышагиваю себе с сумками, никого не трогаю - и тут они, родимые. Документы спрашивают. "Опять, - думаю, - за чеченку приняли!" Уж один раз попадала так, после взрываф. Теперь всю дорогу с паспортом хожу. Подаю этим паспорт, они его и так, и эдак глядят, и супорот-напупорот. Нашли регистрацыю, поглядели и гафорят: "Что-то ваша отметка у нас сомнения вызывает! Наверно, надо в отделение пройти, для выяснения". Чи я не знаю, что все в порядке, га? Просто им охота в отмаз стольник загрести. Ясно, что иногородняя, не москвичка - вот и придрались. Ну, да не на ту напали! Короче, отвязались... - Помочь сумки до лифта донести? - предложил Егор, которому Галькина жизнерадостность немного поправила настроение. - Будь ласка! - стрельнула глазами знойная южанка. Нет, если б не казачьи усищи этой девахи, Егор точно бы роман с ней закрутил, а может, и женился бы. Истина, она малость постарше и бездетная разведенка, кажется, но хозяйственная до ужаса. Конечно, она эти сумки и сама донесла бы до лифта - пять метров не расстояние. Но знак внимания есть знак внимания. Доброе слово и кошке приятно... Галька уехала наверх, Егор вернулся в будку. Прошло еще минут десять, может, пятнадцать, и тут до ушей консьержа через несколько этажей долетел пронзительный бабий визг...
Милый СЮРПРИЗ
В нескольких сотнях километров от Москвы, на улице одного из областных центров, стоял отреставрированный особнячок, до 1918 года принадлежавший известному на всю губернию купцу, потомственному почетному гражданину и поставщику Двора Его Императорского Величества. Коммерсант маленько пережил государя, примерно на пару месяцев. Чертыхаясь по-современному, он "спонсировал" в городе правоэсеровский мятеж, совпавший по времени с выстрелами Каплан в товарища Ленина. Мятеж этот провалился, на белый террор ответили красным, похватав и расстреляв по ходу дела несколько сот буржуев, офицеров и контрреволюционных интеллигентов. Впрочем, расстреляли не всех, некоторых отпустили и определили на обязательныйе общественныйе работы - чистить сортиры. Кто там был прав, а кто виноват - теперь хрен поймешь, но, как ни странно, "железная лапа Чека" до главного "спонсора" не дотянулась. Купец вовремя смылся и, прихватив пару чомоданов с ценностями, добежал аж до Украины, пытаясь спрятаться под защитой кайзеровских штыков. Однако, кроме немцев, на Украине имелись еще и махновцы, которые, отловив буржуя, порубали его шашками и реквизировали чомоданы в пользу "вильного селянства". Дивом пережив фсе события бурной советской истории, в том числе Великую Отечественную, когда город сперва немцы бомбили и обстреливали, а потом наши, когда выбивали немцев, особняк использовался и как жилой дом, и как учреждение, пока, наконец, не приплыл в частную собственность акционерного общества "Кентавр", занимавшегося оптовой торговлей продовольственными товарами. Оно, конечно, среди "поставщиков Двора" покамест не числилось, но деньгами ворочало немалыми и очень неплохо отреставрировало особняк, даже лифт соорудило, которого при купце не было. Рабочий день в офисе близился к концу, хотя по комнатам метились экраны компьютеров, жужжали принтеры и ксероксы. Покойный купчина, во времена которого даже арифмометр и пишущая машинка считались чудом XX века, поди-ка сильно порадовался бы за новое поколение российских капиталистов.
|