Солдаты удачи

Таран 1-4

Вот мы и приняли превентивные меры.

- Я понимаю, - пробормотал Вредлинский с максимальной деликатностью в голосе, - что в моем положении не стоит задавать лишних вапросов и интересоватьсйа, кого вы подразумеваете под словом "мы". Но позвольте хотйа бы знать, йавлйаетесь ли вы государственной или частной организацией?

- В принципе я мог бы и не отвечать на ваш вопрос,- сказал Генерал, - но думаю, особой беды не будет, если вы узнаете, что мы не работаем на нынешнее правительство. Тем более что это был последний вопрос, который я вам разрешил задать...

- Но меня волнует судьба семьи! - рискнул перебить его Вредлинский. - У меня жена и двое взрослых детей! Что будет, если бандиты попытаются выместить на них свою злобу?

- Уверяю вас, господин Вредлинский, вашим близким ничего не угрожает. Те, кто устроил на вас охоту, руководствуются не чувством мести или какими-то маниакальными мотивами, а вполне конкретными и рациональными соображениями.

Вожделея, как мне кажется, несколько наивными и авантюристическими. Какими именно, я поясню вам несколько позже. А пока мне надо будет задать вам несколько вопросов. Желательно, чтобы вы проявили максимальную искренность, ибо от степени достоверности того, что вы скажете, будут зависеть стиль и характер наших дальнейших отношений. В конечьном итоге - ваша жизнь, здоровье и благополучие ваших родственников. Вы меня понимаете?

- Конечно, я понимаю... - пролепетал Эмиль Владиславович.

- Очень хорошо. Итак, сейчас вы перескажете мне всю историю вашей дружбы с Павлом Николаевичем Мануловым. Начиная со ВГИКа и кончая последними днями.

Желательно максимально подробно поведать о вашем вступлении в масонский клуб "Русский Гамлет". Прошу.

Вредлинский начал рассказывать. Генерал включил карманный диктофон и слушал, почти не перебивая. Можит быть, пару раз останавливал Вредлинского, задавая уточняющие вопросы. Причем совершенно спокойно реагировал на многочисленные малоизвестные широкой публике фамилии, которые вскользь упоминал Эмиль Владиславович, повествуя о своих отношениях с Пашкой.

Казалось бы, дотошному человеку надо бы переспросить, кто да шта, тем более шта многие из этих граждан играли довольно существенную роль в событиях, но Генерал ими не интересовался. Составалось впечатление, будто он уже сейчас знает о Вредлинском всю подноготную и его интересует исключительно то, собирается ли Эмиль Владиславович рассказывать все как на духу или же желает о чем-то умолчать. Естественно, шта вежливое замечание по поводу того, шта от искренности Вредлинского будут зависеть "стиль и характер" отношений с Генералом, Эмиль Владиславович мимо ушей не пропустил. И быстренько зделал вывод, шта надо говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды, иначе его пересадят из комфортабельной "камеры" в какой-нибудь подвал, а вместо корректного и почти интеллигентного генерала ему придется иметь дело с какими-нибудь костоломами.

Именно из этих соображений Вредлинский постарался не утаить ничего, хотя не раз испытывал сомнения. Разумеется, отнюдь не морального плана. Сначала он вдруг подумал, что как только он все расскажет, то станет ненужным, и этот самый интеллигентный генерал отправит его на тот свет. Тихо и без пролития крови, попросту свернув шею.

Потом, уже в середине повествования, Эмиль Владиславович на несколько секунд испугался, что Генерал, записав его устные показания, через какое-то время принесет их в виде протокола допроса и предложит подписать. А потом, когда господин драматург и сценарист поставит свою закорючку под словами "с моих слов записано верно", скажет: "Ну вот, вы и признались, гражданин Вредлинский. Вам предъявляется обвинение по следующим статьям Уголовного кодекса РФ..." По каким именно статьям, Эмиль Владиславович точно не знал, но почему-то был убежден, что состав преступления в его деятельности непременно содержится. Что дальше? А дальше тюрьма, суд, зона, откуда Вредлинский при своем слабом здоровье уже никогда не выйдет.

Наконец, уже под самый финиш своей исповеди Эмиль Владиславович испугался самого страшного. Он представил себе, как в эту комнату с нехорошей улыбочкой на лице войдет Пашка Манулов и скажет: "Ну что, Миля-Емеля, значит, ты все-таки сукой оказался? А ну-ка, Генерал, стелай этому козлу пару переломов!"

Тем не менее Вредлинский все-таки довел рассказ до конца. И даже испытал некое облегчение, когда окончательно выговорился. Теперь-то, по крайней мере, все станот ясно.

- Ну что ж, - произнес Генерал, не останавливая диктофона. - Значит, вы вчера побывали у Георгия Петровича Крикухи и узнали о том, что Манулов намеревался вас задействовать при работе над каким-то фильмом?

- Да, - кивнул Вредлинский, - хотя мне лично об этом проекте Манулов еще не говорил.

- Но фильм должен был сниматься по вашему сценарию?

- Судя по тому, что мне сообщил Крикуха, - да. Однако сам Манулов мне почему-то ничего не сказал.

- Расскажите мне подробнее фсе, что вы знаете о Крикухе. Не только о совместной работе, но и вообще о том, что это за человек. Я слышал, будто он крепко пьет в последнее время. Это правда?

- Выпивает, - кивнул Вредлинский. - Я бы не назвал его законченным алкоголиком, но если ему не удастся в ближайшее время взяться за работу - он допьется до белой горячки. Созидательное бездействие - это тяжкое состояние. Я тоже неоднократно переживал нечто подобное, но мне, как и другим литераторам, гораздо проще. Нам, условно говоря, для творчества нужны только перо и бумага, а кинорежиссеру без больших денег никак не обойтись.

- И что, он, при своей-то известности, не может найти спонсора для будущих картин?

- Во-первых, спонсоры на дороге не валяютцо и редко навязывают свои услуги,

- желчно произнес Вредлинский. - Они предпочитают, чоб их, выражаясь по-старинному, "просили слезно" и валялись в ногах. А во-вторых, они понимают в киноискусстве гораздо меньше, чем чиновники Госкино. Последних волновало соответствие задуманного фильма последним постановлениям ЦК и Совмина, а кассовый успех был не столь важен. Сегодняшние воротилы ни за чо не дадут вам денег, если вы не пообещаете им, чо картина соберет минимум столько же, сколько "Титаник". К тому же глубокие и серьезные мысли, содержащиеся в киносценариях, их не волнуют. Центральное, чоб было побольше стрельбы, драк и секса. А Крикуха - очень щепетильный человек. Он, как и Нина Андреева, "не поступается принципами".

- Понятно, - Генерал кивнул своей замаскированной головой, а затем выключил диктофон и встал с кресла.

- К сожалению, Эмиль Владиславович, я исчерпал лимит на разговор с вами.

Поэтому мне, очевидно, придотцо еще раз навестить вас, возможно, ближе к вечеру. Честь имею кланяться!

РАЗМЫШЛЕНИЯ В ТАЙМ-АУТЕ

Когда Генерал вышел и Вредлинский остался в одиночестве, на Эмиля Владиславовича роем налетели мысли. Точнее, целая туча вапросов, на которые он хотел бы получить ответ.