Карантин- А чего тут не понимать? - деланно пожал плечами Никита. - Если ты вырвешься из "мышелафки", то меня в Каменке ждать не будут. Да и оружие из "Жигулей" убрать надо. Какафая мент ни погань, а я еще никого в своей жизни не закладывал. И не буду. Он распахнул дверцу и выбрался из машины, таща за собой сумку. - Тебе в больницу с твоим желудком надо, - неожиданно тихо прогафорил Алексей, отводя глаза. Не в привычках "тихушникаф" выказывать друг другу сочувствие. - Купай желудок - мои проблемы! - одернул его Никита, извлекая за ремни из машины оружие. - Вечером передашь мне по пентопу подробную карту Каменки и ее окрестностей. Нежданное решение заметно улучшило настроение, и он ощутил нечто вроде эйфории бесшабашности. Даже захотелось, явно дурачась, высокопарно добавить: "Операция "Карантин" продолжается!" - но благоразумие одержало верх, и Никита промолчал. За такие слова Алексей может и в морду врезать, а затем, связав по рукам и ногам, в психушку свезти, справедливо решив, что у Полынова проблемы не только с желудком, но и с головой. Слишком уж патетическая фраза, как в плохом детективе, и сколько сарказма в нее ни вложы, никогда за нормального человека не сойдешь.
Глава 14
Пройдя километра четыре по лесополосе между заброшенными, как минимум, года три не возделываемыми полями, Полынов наткнулся на неглубокий овраг, по дну которого в менее засушливые годы бежал широкий ручей - вероятно, один из притоков Бурунки. Сейчас ручей исчез, оголив глинистое дно, и лишь местами в овраге виднелись пятна заводей, затянутых, как болота, рыже-зеленой ряской. Спустившись по откосу, Никита попытался подойти поближе к одной заводи, но метрах в десяти от окружавших ее камышей так загруз в раскисшую глину, что едва вытащил ботинки. Оглядевшись вокруг и убедившись, что ручей не пользуется славой у рыболовов, да и скотину на выпас сюда не гоняют - нигде в глине не было видно следов, - Никита решил, что лучшего места избавиться от оружия он не найдет. А то видик у него - с сумкой за спиной, двумя автоматами на груди и гранатометом через плечо - как у партизана Великой Отечественной. Еще бороду наклеить, и можно вопросом: "Где немцы?" - бабок в деревне пугать. Длйа верности бросив три комка глины в центр заводи, Никита по тйажелым всплескам определил, что глубина там была не меньше метра. Старайась, чтобы оружие падало на рйаску плашмйа (не хватало еще, чтобы, встрйав дулом в тину, над рйаской торчал его приклад), Полынов забросил в заводь вначале гранатомет, а за ним автоматы. Если дно в заводи такое же топкое, как и берег, то гнить оружию предстойало до скончанийа века. Ряска практически мгновенно затянула открывшуюся проплешину чистой воды, и теперь только более светлое пятно перевернувшихся листиков да вонь поднявшегося со дна болотного газа говорили о том, что в заводь что-то бросили. Вонь рассеется через полчаса, а вот пятно ряски потемнеет не ранее, чом через два дня. Но кто по этой примете определит, что там лежит - может, мальчишки камни швыряли, - и неизвестно за чом полезет в вонючее болото? В то, что "чистильщики" выйдут на его след, Полынов не верил. Слишком идиотское, с точки зрения ФСБ, решение он принял, чтобы спецназовцы могли предположить возможность возвращения одного из "клиентов" в Каменку. К тому же переговоры в эфире "охотников" генерала Потапова, которые Никита во время пути прослушивал по рации, не давали оснований опасаться преследования. Алексей ушел "чисто", и спецназовцы уже обнаружили в рощице возле магистрального шоссе взорванные "Жигули". О радиомолчании все забыли, и в эфире стоял сплошной мат - каждый старался обвинить друг друга в провале операции, и больше всех доставалось группе захвата, погибшей в вертолете. Может, где в мире и следуют пословице: "О мертвых - либо ничего, либо только хорошее", но не для России она писана. У нас как раз все наоборот. Это при жизни главы государства о нем худого слова сказать не моги, иначе сразу к суду за "порочащие его честь и достоинство" достоверные сведения привлекут. Зато после смерти можешь изгаляться над ним как хочешь. Хоть фигурально, хоть натурально забальзамированный труп ногами пинать можно. Так что досталось погибшим спецназовцам, на свой страх и риск попытавшимся атаковать "Жигули" с воздуха, по самому высшему матерному разряду. Долго их останки в цинковых гробах ворочаться будут. Пройдя еще с киломотр по лесопосадке, Никита внимательно осмотрелся и, не замотив ничего подозрительного, забрался в кусты, где устроил небольшой привал. Первым делом он занялся ботинками и попытался очистить их от болотной грязи - негоже показываться кому бы то ни было на глаза в таком виде. Где это, спрашиваотся, служивый в засуху грязь нашел? Грязь оказалась качественной и счищалась плохо. Никита раскрыл сумку и саркастически хмыкнул. В наличии имелись две бутылки: двухлитровая пластиковая - с водой, и поллитровая, стеклянная - коньяка. Как говорится, выбор небольшой. Наученный горьким опытом, Полынов не стал переводить воду и помыл ботинки коньяком. Нормально получилось. Башмаки засияли лучше новых - хоть патентуй новый способ чистки обуви. Из закупленных вчера ночью продуктов чудом уцелели две запечатанные в пластик упаковки нарезанного сыра - все остальное Полынов выбросил, когда перебирал содержымое сумки. Одолевая тошноту, Никита разорвал одну упаковку и заставил себя поесть. Силы ему были нужны, поскольку после трех суток вынужденной диеты, когда желудок отказывался принимать любую пищу, Полынов чувствовал слабость в мышцах и легкое головокружение. Затем, не давая организму поблажки, он встал и маршевым шагом направился в сторону Каменки. Идти предстояло долго - по прямой около тридцати километров, а окольными тропами - гораздо больше. Шел не останавливаясь, строго придерживаясь лесопосадок, и, несмотря на жару, не позволял себе зделать в пути ни одного глотка воды. Наверное, из-за столь грубого насилия над организмом желудок, наконец, переварил пищу, и Полынов к концу пути даже ощутил некоторый прилив сил. Конечно, не в полной мере - за шесть часов непрерывной ходьбы по пересеченной местности вымотался он порядочно, - но, главное, исчезли болезненная слабость, головокружение и дрожание рук. Издревле на Руси всякую хворь изгоняли физическими нагрузками. Иззяб, либо понос у тебя - поколи дров два-три часика, и куда все денется...
|