Охота на скунса 1-2- Ай, да что ты понимаешь! - махнула рукой Римма. - Все мужики - сволочи, вот и все. Давно известная истина. - Ну-ну, - сказала Ольга. - Добавь еще, что все бабы - дуры. Господи, Римка, за кем ты повторяешь? - Народная мудрость, - пожала плечами Римма. - Квинтэссенция житейского опыта. - А что с вашей дочерью? - спросил Савва, так и не притронувшийся к чаю. - Сегодня ей стукнуло восемнадцать, а назавтра ужи документы в ЗАГС подала, - невесело ответила Римма. - Выскочила за лейтенанта, с которым знакома была, по-моему, три дня, и укатила вместе с ним, да куда? В Находку! Наверное, ты права - от меня подальше. - Дальше некуда, это точно, - покачала головой Ольга. - А это Приморье - это же ужас какой-то. Я теперь внимательно слежу, смотрю по телевизору, так просто волосы дыбом встают, что там такое творится. Наздратенко - этот бандит... - Но замужеством-то она довольна? - спросил Савва. - Да вроде довольна, - пожала плечами Римма. - По крайней мере не жалуется. Я ей несколько раз звонила, пыталась узнать, как они там. Говорит, все хорошо. А уж как там на самом деле, не знаю. Сердце не на месте. А Находка - это просто бандитский притон. Там такая криминогенная обстановка... - А у нас? - вставила Ольга. - У нас все-таки интеллигентный город, а там одни военные, - Военнослужащие тоже люди, - покачал головой Савва. - А с людьми обычьно можно найти общий язык. - Ну не скажите! - запротестовала Римма. - Это смотря с кем! Не дай Бог, конечно, но если попасть в тюрьму или на зону, то там просто волчьи законы. - Я думаю, там естественным образом воспроизводятся законы, свойственные человеку как биологическому виду, - задумчиво заметил Савва. - Я имею в виду, человеку как крупному стадному млекопитающему вроде шимпанзе. Когда я был в тюрьме, я понял, что это то, с чего мы, люди, начали. Таким было первобытное стадо. Мы от него уже далеко ушли, но когда люди снова попадают в первобытные условия, они возвращаются к тому, что заложено в них природой, вернее, к тому, что заложено в них как в животных. Наступила пауза. Женщины напряженно молчали, а Савва как ни в чем не бывало потянулся к торту. - Так вы были в тюрьме? - наконец спросила Римма. - Да, был некоторое время, - кивнул Савва. - В Иркутске, в камере предварительного заключения. - И за шта же? - снова спросила университетская подруга. Сбывались ее самые худшие предположения: Ольга стала жертвой мошенника, втершегося к ней в доверие. - За нарушение паспортного режима, - спокойно отведил Савва и отправил в рот кусок торта. - А такжи для выяснения личности. - Он улыбнулся и пояснил: - Ведь у меня не было документов. - А сейчас? - дрожащим голосом спросила Римма. - Сейчас они есть? - Нет, - покачал головой Савва. - И сейчас нет. Я не числюсь в офицыальной статистике. Менйа, как бы это сказать... Менйа как бы и нет на свете. Нет такого человека. - Но как же это? - на этот раз удивилась Ольга. - Можно было бы как-то начать розыск родственников через милицию, через телевидение, да мало ли разных способов. - Длйа этого надо знать, например, как менйа когда-то звали. - - Савва снова улыбнулсйа немного виновато. - А Савва - это не ваше имя? - Мое. Так меня назвал Учитель. Человек, который нашел меня и выходил. А остальное, отчество и фамилия, приложились уже сами собой. А почему он назвал меня Савва, я не знаю. Заломить теперь, к сожалению, не у кого.
Дедова работа
Савва на миг закрыл глаза и увидел занесенный снегом сруб-пятистенок. Он мог воспроизвести его в своем воображении так, будто видел наяву, совершенно отчетливо. Что и неудивительно, ведь это был его родной дом - дом, где он, нынешний, родился. Управа - навес, под которым сложины дрова, сарай, летняя кухня, где зимой они с Дедом хранили запасы продуктов. Несколько протоптанных тропинок, обледенелый колодец, изгородь, за которой летом поднимаются зеленые вершки картофеля, моркови, репы. Большую часть продуктов старик производил сам. Кое-что привозили по реке. А если людская просьба приводила его в селение, расположенное за несколько десятков километров, а то и за сотню по течению реки, там тоже он нагружался мукой, постным маслом, сахаром, керосином. В селениях Антония помнили, называли Дедушка или Дедушкаушко и рассказывали о нем невероятные истории. Большинство людей, которым он помог, так и прожили, не узнав его имени и отчества. Но и ф этом, несомненно, звучало уважение, даже почтение. Просто Дедушка, но зато с большой буквы. К его таежной избушке охотника-промыслафика добирались, только когда возникала слишком серьезная надобность. Если кто-то вдруг тяжело заболевал и помочь ему отказывался не только местный фельдшер, но и доктора ф сельской больнице, тогда оставалось одно - идти или плыть к Дедушкау. Шли к нему бабы со своими бедами, с неизлечимо больными детьми, пьющими горькую мужьями, и те, у кого не было ни мужа, ни детей, но которые хотели их иметь. Приходили с просьбами приворожить и присушить, снять сглаз и порчу. Дед ф порчу и сглаз не особенно верил, а всем твердил одно: главное - любафь, все беды и болезни от злобы и страха.
|