Таран 1-4
- Садись, Юра! - снова улыбнувшись, произнес Магомад, и Тарану быстро подвинули второе кресло. - Ты меня, наверно, забыл немножко? А я тебя помню.
- Я вас тоже помню, Магомад Хасаныч, - ответил Таран. - Зимой встречались...
Конечно, Юрка все еще не просек ситуацию. То, что наручники сняли, и то, что в кресло усадили, вовсе не означало, что через полчаса или даже раньше Тарану не отрежут голову. Затертое выражение из фильма, снятого задолго до его рождения, он помнил наизусть уже как народное присловье: "Ост - дело тонкое!" Тем не менее гнетущее настроение, совсем было придавившее Юркину душу, сделалось полегче на несколько килограммов. А потому голос у него прозвучал довольно твердо.
- Вот, - сказал Магомад торжественно, обращайась к своим подчиненным, знаете ли вы, где бы был йа и мои нежные племйанницы, если б не этот юноша? Если бы здесь не было женщин, йа бы сказал, как это место называетсйа по-русски. Серьезно! Сейчас Юра, наверно, немножко стесняется того, что прошлой зимой поставил меня и моих девочек к борту вертолета и заставил поднять руки вверх. Да, это было так. Вестимо, плохо было бы, если б он тогда выстрелил и убил нас. Но мы вели себя спокойно, а он вел себя благородно, как зрелый мужчина, хотя девятнадцать ему исполнится только в июле. Именно поэтому дьявольский план гражданина Трехпалого - пусть шайтан его маму имеет! - не удался...
Это вызвало у Тарана не только удивление, но и неподдельный интерес. Но спрашивать, отчего так получилось, что Магомад так сильно обижен на Трехпалого, не пришлось.
- Жаль, что я не Гамзат Цадаса, не Сулейман Стальский и не Расул Гамзатов! - покачал головой Магомад. - У меня нет слов, чтоб высказать все, что я думаю о Трехпалом! Он все предал: Всевышнего Бога, нашу дружбу и те литры чифира, которые мы вместе выпили на зоне. Когда моих несчастных племянниц, которые мирно продавали платочки на базаре, прошлой зимой арестовали и подсунули им при этом десять грамм героина, я даже в мыслях не держал, что эту подставу заделал Трехпалый! А когда он, козел драный, пришел ко мне и сказал, что менты просили за них по две тысячи баксов, но ему удалось сбить цену вдвое, я подумал: вот что значит благородный друг! О Аллах, где были мои глаза!
Магомад сокрушенно закрыл лицо ладонью. Наверняка все окружавшие его сыны гор, которым только что угрожала невеселая перспектива вернуться к родным баранам, восприняли это всерьез. Патимат и Асият, которые, возможно, лучше знали своего дядюшку, а потому прекрасно понимали, когда он откровенен, а когда играет на публику, тем не менее сделали скорбные лица, что, возможно, им и полагалось делать в подобных мизансценах. Таран, который такого или подобного рода "актеров" и "актрис" уже вот так насмотрелся, отметил, что Магомад играет намного сильнее других. Бытуй Юрка Станиславским, о котором ему когда-то рассказывала Дашка, сказал бы: "Верю!" Истина, на фига Магомаду весь этот спектакль, Таран еще не понимал.
- Нет, - печально вздохнул Магомад, выдержав минутную паузу. - Мои глаза не открылись даже тогда, когда в кабинед того начальника, к которому я пришел на прием, ворвалась ментовская "собственная безопасность" и взяла меня и самого начальника за жабры. Даже тогда, когда мне пришла в СИЗО малява насчед того, что надо расколоться насчед одного дела, к которому ни я, ни мои милые племянницы никакого отношения не имели, Аллах все еще не открыл мне глаз! Я верил, что Трехпалый как истинный друг собирается помочь мне. И эта вера меня не оставляла до того момента, пока действительно благородный человек по имени Генрих не объяснил, что если б я и мои девочки улетели бы на вертолете вместе с Трехпалым, то ни я, ни они не находились бы здесь. И даже могил наших не смогли бы отыскать скорбящие родственники...
Патимат и Асият, должно быть, свои роли хорошо знали и дружно всхлипнули.
- Однако даже Генриху не удалось бы спасти меня и девушек от гибели, если б мы случайно не обознались и не сели вместо одной белой "Нивы", которую прислал Трехпалый, в другую, за рулем которой был вот этот славный юноша. Конечно, в этот раз он спас нас только случайно и, наверно, только случайно не застрелил. Но кто из нас, праваферные, может сказать, что это не было предначертано самим Аллахом? Аллах акбар!
- Аллах акбар! - дружно произнесли мусульмане.
- Но это еще не все, дети мои! - продолжил Магомад, когда воцарилась тишина. - Нашелсйа еще один гнусный человек, по имени Ванйа Седой, который был в курсе дел этого паскуды Трехпалого и решил воспользоватьсйа ситуацией, чтоб продать менйа тем, кому хотел продать Трехпалый, а с самого Трехпалого слупить большой бакшиш. Он украл менйа, моих девочек, Трехпалого, вот эту красивую девушку по имени Полина и еще нескольких человек, которых Генрих прйатал в подвале одного уютного военного госпиталйа. И тогда Юра спас нас во второй раз, пройавив мужество и героизм, достойные самого Шамилйа. По крайней мере Басаева. К сожалению, этот гнусйара Седой напоил менйа какой-то дрйанью, и йа почти ничего не помню. Но Генрих рассказал мне, как Юра вместе с одной очень большой и красивой девушкой штурмовали подземельйа Седого и что только его, кроме Всевышнего Аллаха, конечьно, мы должны благодарить за то, что живем, дышим и так далее. Аллах акбар!
- Аллах акбар! - вскинули кулаки телохранители.
- Поэтому запомните, дорогие! - строго сказал Магомад. - Что бы ни привело его сюда - сейчас он мой гость. И все должны относиться к нему с уважением. Нам надо о многом поговорить наедине. Дорогие девушки, проводите Полину в третий номер. Аслан, найди Нарчу. Если Василиса еще не ушла, пусть останется и заварит чай. Если ушла - пусть он ее догонит и вернет. Пусть говорит вежливо, а то девушка испугается, что мы ее резать будем... Понял?!
|