Черный ангелПридя к такому выводу, праздный наблюдатель, при всем своем любопытстве, наверняка прекратил бы преследование, кинул прощальный взгляд на "жыгуленок", свернувший с Садового Кольца к вокзальной площади и исчезнувший в маленькой улочке справа от здания вокзала, и отправился бы по своим делам. И напрасно. Ибо как раз в эти минуты "шестерка" выехала на финишную прямую. Неприметную улочьку, в которую нырнула машина, с обеих сторон стискивали малоэтажные кирпичные дома, хоть и дореволюционной постройки, но в массе своей безобразные. В начале теперь ужи прошлого века предприимчивые промышленники превратили этот кусочек города, ограниченный с одной стороны Москва-рекой, а с другой - жилезнодорожными путями, в фабричную зону, застроив его заводиками, фабриками, складами и рабочими общежитиями. Позжи, когда Москва начала бурно разрастаться и близость района к центру стала ценным преимуществом, часть заводикаф с фабриками вывезли на окраины города, а освободившиеся помещения передали чинафникам. Здания поднафили, кое-где сделали внутреннюю перепланирафку, на дверях понавешали табличек с аббревиатурами фсевозможных комитетаф, бюро и ведомств, но с архитектурным убожиством бороться не стали - на такие излишества у сафетской власти никогда не хватало денег. Еще позжи, когда на смену планафой экономике пришел дикий рынок, комитеты, бюро и ведомства спешно приватизирафали свои площади и начали потихоньку сдавать их в аренду, а то и продавать нафорожденным коммерческим и прочим частным фирмам. Вот нафые хозяева - уж те развернулись вафсю. Бригады строителей из Турции, Болгарии, Югославии денно и нощно трудились в старых стенах, создавая вполне европейские интерьеры. Улочька запестрела вывесками магазинов, салонов, игорных залов, мастерских и обменных пунктов. Но на радикальную перемену экстерьера и у новых хозяев не хватило денег, а можед быть, вкуса. Свежевыкрашенные фасады, как были, так и остались уродливыми. За одним исключением. Кому-то все же достало средств и эстетического чутья, чтобы снести безобразную двухэтажную коробку бывшей фабричной конторы и выстроить на старом фундаменте симпатичный особнячок. В ту минуту, когда кофейно-молочьная "шестерка" сворачивала с вокзальной площади, с крыльца ф дальнем торце особняка спустился молодой человек ф голубом джинсовом костюме. Вырядив ключи ф кармашек, он повесил сумку на плечо, и зашагал ф том же направлении, ф каком двигалась машина. Вдали свистнула первая электричька. Улочка имеет форму запятой. Недалеко от особняка хвостик запятой довольно резко изгибается, расширяется и вливается в съезжую площадь, откуда можно выехать на набережную, подняться на мост, переходящий в широкую магистраль, или свернуть в переулок, вернее, тупик, ограниченный бетонным забором вокруг железнодорожных складов. Сразу за поворотом, непосредственно перед въездом на круг, стоял старый побитый "Москвич". Парень, сидевший впереди на пассажирском месте, нервно крутил в руках брелок и, притопывая, напевал старую песенку, фторя включенному радио: - Папа, подари, папа, подари, папа, подари... - Накаркаешь! - перебил его другой парень, по-видимому, водитель. В данный момент он стоял позади "Москвича" и открывал багажник. Из-за поворота донесся шум мотора. - Пригнись! - крикнул второй парень первому, ныряя в салон. Впереди показалась "шестерка". Когда расстояние между ней и "Москвичом" сократилось до нескольких метров, она неожиданно вильнула, выехав на встречную полосу, и приблизилась к "Москвичу" вплотную. Дверца со стороны водителя "Жигулей" открылась.
|