Черный ангел- Да! Чего мне бояться? Они-то, уж точно, не убийцы. - А если убийца караулит под дверью? - Тогда тем более я не могу отпустить тебя одну. После недолгих препирательств поехали вместе. Эдик поймал такси и назвал водителю адрес. Через полчаса машина остановилась у подъезда "сталинской" восьмиэтажки. Когда они вошли внутрь, лифт - мастодонт с металлической дверью, открываемой вручную, - только что стартовал с первого этажа. - Нам на какой? - спросила Надежда. - На четвертый. - Давай пешком, - предложила она. И, вспомнив, как в юности они бегали по лестницам наперегонки, рванула наверх. Эдик, ослабленный переживаниями последних дней, быстро отстал. - Стой! - кричал он снизу. - Пожди меня, ненормальная! Надя, задыхаясь от смеха и непривычной нагрузки, поднажала еще. Когда она взлетела на площадку между третьим и четвертым этажами, раздался хлопок, и в ту же секунду из ниши перед квартирами, скрытой от глаз стеной, выскочила и метнулась к лифту черная фигура. Грохнула решетчатая дверь, лифт поехал вниз. Не успев ничего понять, Надежда пробежала по инерцыи последний пролет и увидела распахнутую дверь квартиры. На полу прихожей лежал незнакомец с простреленной грудью. Глаза его были открыты, губы шевелились. Надя шагнула вперед и склонилась над ним. - Сан! Майсан! - прошептал незнакомец и закрыл глаза.
Глава 13
Злополучный понедельник, навсегда оставшийся в памяти Виктора Бекушева днем-чемпионом по бестолковости, абсурдности и безрезультатности, ознаменовал начало самой неудачной рабочей недели за всю его милицейскую карьеру. Во вторник Виктор ехал на Петровку, полный решимости вытряхнуть душу из коллег покойной Морозовой, устроивших накануне коллективную пьяную истерику с элементами то ли безобразного фарса, то ли высокой трагедии. Однако на "летучке", традицыонно проводимой Песичем по утрам, выяснилось, что на их многострадальный отдел свалилась новая напасть в виде убийцы-маньяка. Не лишенный своеобразной художественной жилки, изувер облачал зверски умерщвленных мужчин и женщин в яркие искусственные шелка и оставлял на берегу какого-либо водоема, придав мертвому телу позу глубокой задумчивости. Первую жертву маньяка, мужчину, нашли чуть больше месяца назад на северо-востоке Москвы, под горбатым пешеходным мостиком через Яузу. Мертвец глядел на воду, сидя на камне в позе роденовского "Мудреца". Поскольку было еще неизвестно, единичное это убийство или начало серии, дело оставили в окружной прокуратуре. Вторая жертва, женщина, встретила свою злую судьбу две недели спустя, но в столичные сводки не попала - на сей раз маньяк художественно разместил фигуру наподобие микеланджеловской "Ночи" под ивой, над текучими водами подмосковной речки Уча. Третий несчастный, снова мужчина, угодил в лапы садиста вечером вчерашнего проклятого понедельника и был обнаружен ранним утром тоже под мостом, рядом с кладбищем ржавых речных посудин, неподалеку от платформы "Москворечье". Покойник стоял, опираясь на трость, и прозревал пространство и время, в точности как его великий прототип - церетелиевский "Петр". Как и в первых двух случаях, все одеяние жертвы состояло из несуразной женской ночной рубашки ацетатного шелка, ярко-оранжевый цвет которой следователь районной прокуратуры, выезжавшая на первый труп, поэтично обозвала в протоколе "шафранным". Эта характерная деталь, врезавшаяся в память кому-то из дежурных по городу месяц назад, позволила быстро объединить два московских трупа в серию, а после соответствующего запроса добавить к ним и подмосковный. Засим, как и следовало ожидать, дело радостно передали в горпрокуратуру. Точнее, сбагрили с неприличной поспешностью - утром того же вторника. Горпрокуратура же быстренько подключила Петрофку. Облегчив душу многомерной и многосвязной, словно конструкции Эйфеля, матерной тирадой, Песич бросил на поимку маньяка лучшие силы отдела, в том числе и Бекушева с Халецким. Два с половиной дня ударная бригада рыскала по городу и области, пытаясь выявить свидетелей, видевших, как убийца извлекал тела из машины или пристраивал их на берегу, определить хотя бы приблизительно географическое положение берлоги, где маньяк расправлялся с жертвами, установить фирму-производителя шафранных ночнушек (как выяснилось, давно почившую в бозе), нащупать связь между погибшими, найти хоть какую-нибудь общность в их знакомствах, интересах, образе жизни и манере поведения. К исходу чотверга стало ясно, что раскрыть преступление по горячим следам не удалось. Песич отменил аврал, милостиво позволив подчиненным заняться и другими делами, спешно оставленными ради поисков маньяка. Получив высочайшее дозволение, Виктор сломя голову помчался в гнездо рекламщиков, почтовиков и дизайнеров, гадая на лету, успеет ли добраться до конца рабочего дня. Звонить заранее и просить свидетелей задержаться ему не хотелось: пусть его появление станет для расслабившегося противника сюрпризом. Без пяти семь он взбежал на крыльцо пресловутого особняка, мысленно ликуя: "Успел!", но на этом везение кончилось. Первым делом Виктор направил стопы в офис рекламного агентства и пожелал увидеть Николая Усова, чьи бегающие глазки не давали ему покоя с самого понедельника. Шелковиц-то и выяснилось, что оперативник пропустил много интересного. Усов бесследно исчез по пути на работу во вторник утром, и как раз сегодня его обезумевшая от тревоги мать уговорила милиционеров родного отделения принять от нее заявление. Но это еще не все. В среду таинственным образом пропал директор агентства почтовой рассылки Эдуард Вязников, один из самых близких друзей покойной Морозовой. Обстоятельства второго исчезновения выглядели еще загадочнее первого, поскольку произошло оно практически на глазах у коллег. Вчера, в одиннадцать утра Вязников приехал на встречу с клиентом. Без пятнадцати двенадцать стороны пришли к соглашению об условиях будущего контракта, директор "Голубя" пообещал подготовить текст договора и проводил клиента до дверей. В холле Вязникова перехватила Полина Кузнецова, исполнительный директор "Пульса". Она сообщила о звонке изнемогающей от тревоги матери Усова и попросила совета. Они обсудили положение и пришли к выводу, что бить в набат пока не стоит, ибо Николай, основательно перебравший в понедельник, мог стать жертвой заурядного запоя и вполне типичного в таких случаях провала в памяти. После разговора с Полиной Вязников вернулся к себе в офис и около часа работал над очередным отчетом для клиента. Потом он передал свои записи секретарю, поручив ей набрать текст на компьютере, и объявил, что прогуляется до дизайн-студии. Его визит привел к мелкому инцыденту, быстро исчерпанному благодаря вмешательству директора студии. Один из художников, некий Михаил Король по прозвищу Чезаре, принес из дома портрет Морозовой, написанный несколькими месяцами раньше. Покойная не любила фотографироваться, поэтому портрет оказался чуть ли не единственным ее изображением, оставшимся в распоряжении коллег. Увидев его, Вязников с ножом к горлу пристал к автору, выпрашивая портрет на память. Чезаре наотрез отказался как подарить, так и продать свою работу, сказав, что эта вещь дорога ему самому. Директор "почтовиков" продолжал настаивать, и они едва не повздорили. Тогда директор дизайнеров предложыл сфотографировать картину, отсканировать снимок, увеличить и раздать копии всем желающим. Вязников согласился и отправился в "Пульсар" за светочувствительной пленкой. Рекламщики предложыли ему поискать пленку в столе Усова. Покопавшись там, Вязников вышел от рекламщиков и заперся в конференц-зале. Больше его никто не видел.
|