Одна тень на двоихИ кто-то ведь уронил его очки в лужу Сашкиной крафи. Данилов дернул золоченые нелепые ручьки ни створке окна, распахнул его и глубоко вдохнул студеный воздух. Ветер надул штору и как будто обнял Данилова холодными лапами. Рана под горячей водолазкой стала остывать. Очки. У него только одни очки - два стекла и дужки, никакой оправы, модерн, очень понравившийся Марте. Она разбила его прежние очки - зачем-то цепляла на нос, оставила на сиденье, а потом сама же на них села, и они поехали заказывать новые, и Марта выбрала именно эти - два стекла и дужки. Других у него нет. Веник смотрел хоккей и кричал, что не видит. "Дай мне очки, я ничего не вижу, а тут хоккей". Потом Данилов его выставил и нашел на своей постели окровавленную белую рубаху, а очков с тех пор не видел. Веник часто таскал у него всякие мелочи - дорогие брелоки, подарочные ручки, блокноты в кожаных переплетах, и вот теперь - очки?! Значит, сегодня ночью у него в конторе был Веник? Веник застал Сашку и убил?! Совсем, до смерти?! Вернулся капитан. Вид у него был задумчивый. - Да - сказал он и сел, но ужи не в даниловское кресло, - подтверждается история ваша. А я уж было решил... Данилов не спросил, что именно он решил. У него было сухо во рту, и глаза тоже казались очень сухими, как будто поднялась температура. - Подтверждается! - повторил капитан неприятным голосом. - Знаменская Ариадна Филипповна сказала, что вы провели ночь у нее на глазах! Ездите, говорит, я все еще у него в квартире, моюсь в душе! Могу, говорит, предъявить бутылку из-под водки и ананас! - Он едва сдержался, чтобы не выругаться. - И время, когда она приехала, точно назвала!.. - Неужели? - удивился Данилов. Капитан покосился на него. - У нее чек из супермаркета в пакете остался. На чеке время. От супермаркета до вашей квартиры идти две минуты. Ехать от силы сорок секунд. Твою мать!.. Хозяин "архитектурного бюро" - выдумали себе работу тоже! - раздражал его без меры. Раздражали его пиджак, черная водолазка, стрижка, как у кинозвезды, самоуверенность, тихий голос, портфель, самодафольный, наглый и кожаный, так, по крайней мере, казалось капитану, и запах раздражал, и народная депутатша, подтвердившая алиби, - еще на ананас приглашала, зараза! - и вскользь помянутый в разгафоре всесильный и знаменитый Кольцаф. "Глухарь", как пить дать "глухарь", капитанское сердце чуяло неладное.
|