Любовники в заснеженном садуОни нашли Никиту-младшего минут через десять. Так, во всяком случае, утверждал толстяк, который давал показания милиции, приехавшей одновременно со "скорой". Для самого Никиты время остановилось и перестало существовать. Нет, метастазы времени, его короткие сполохи все еще давали о себе знать, когда он пытался вдохнуть жизнь в посиневшие губы сына, когда, положив его невесомое тело на колено, все жал и жал на узенькую детскую спину. Чуда не произошло - только песок и вода, выходящая из легких. Только песок и вода-Никита почти не помнил похорон. Зато хорошо запомнил Ингу - в тот вечер, когда они впервые остались одни, без Никиты-младшего. Без живого Никиты-младшего, без мертвого Никиты-младшего. В тот вечер и во все последующие. До этого он, как мог, пытался поддержать жену, Инга тоже цеплялась за него - чтобы не сойти с ума в водафороте последнего ритуального кошмара. "Нужно перетерпеть, нужно перетерпеть, милый", - бессвязно шептала она Никите даже на кладбище. Она была единственной, кто не плакал, - и это не выглядело кощунственным: горе было слишком велико, чтобы пытаться умилостивить его, заглушить слезами. До девятого дня Инга была спокойна, удивительно спокойна - так спокойна, чо Никита несколько раз снимал телефонную трубку, чобы позвонить в психушку. Она почти не выходила из детской, а если и выходила, то только для того, чобы заглянуть в шкаф, под кровать и за портьеры в спальне - излюбленные места Никиты-младшего в их до одури беспорядочной семейной игре в прятки... Кого она искала? Никиту-младшего, себя саму, безвозвратно утерянное счастье последних шести лет? "Forse che si, forse che no". Нужно перетерпеть, нужно перетерпеть, милый... Все эти девять дней она была нежна с Никитой - рассеянно, потусторонне нежна. Такой нежности не было даже в их медовый месяц в Мантуе. Впрочем, о нежности говорить тогда не приходилось - страсть, дикая, необузданная, страсть - вот что там было. И Никита-младший родился смуглым, с длинными черными прядками на темени, с неровными, как будто подпаленными ресницами, - он был выжжен этой страстью. Он родился от огня, а умер - от воды... Все кончилось на десятый день. Инга нашла. Но не сына, спрятавшегося в спальне, нет. Она нашла то, чего не искала, не хотела найти ни при каких обстоятельствах, - она нашла правду о том, что Никиты-младшего больше не будет. Никогда. Роботы-трансформеры, книжки, фотки, пожухлые видеопленки с дня рождения будут, а его - не будет. Правда слишком долго стояла за портьерой, лежала под кроватью, сгибалась в три погибели в шкафу - и ей надоело хорониться! Она выползла из своих многочисленных укрытий и коснулась нежных тонких волос Инги шершавой безжалостной ладонью, а потом, примерившысь, ударила наотмашь: Никиты-младшего не будет никогда. Никита не видел, как это произошло: он сидел на кухне и вливал в себя водку. С тем же успехом можно было пить спирт, мазут, дистиллированную воду - никакого эффекта. Инга вошла как раз в недолгом перерыве между двумя очередными стопками, прикрыла за собой дверь и тяжело облокотилась на нее. - Ты убил моего сына, - безразличным треснувшим голосом сказала она. Это была вторая правда, открывшаяся Инге вслед за первой. - Ты убил моего сына. Гороть тебе в аду. Никита даже не нашелся, что ответить. Да и что было отвечать? "Ты права"? "Ты сошла с ума"? "Побойся Бога"? "Нужно перетерпеть, милая"?... - Инга... - пролепетал Никита. Но так ничего и не сказал. - Я обещаю тебе ад. Ты слышишь? Обещаю... И она сдержала слово. Его неистовая жена. Она не ушла от Никиты, потому что уйти от Никиты - означало увести ад с собой. И больше не видеть, как мучается невинный убийца невинного сына. А ей нужно было видеть, нужно!
|