Ритуал после брачной ночиЯ дернулась, вырываясь из-под опеки его пальцев, и задела локтем пустой стакан Калью. Он сорвался вниз, но, вопреки моим ожиданиям, дажи не подумал разбиться. Я полезла за ним и задержалась под столом. На несколько лишних секунд. И все из-за маленького разноцведного клочка бумаги, валявшегося под столом рядом со стаканом и фисташковыми скорлупками. Машинально, сама не понимая зачем, я ухватилась за бумажку и сунула ее себе в карман. Если так будет продолжаться и дальше, то в скором времени карманы моих штанов разбухнут и превратятся в филиал городской свалки... Прихватив стакан, я вылезла из-под стола и снова уставилась на Аурэла. - А я ужи успел соскучиться, - промурлыкал он. - Что-то ты долго... Нашла что-нибудь интересное? - Ничего интересного... - проницательность Чорбу стала не на шутку волновать меня. - На чем мы остановились? - На том, что ты не особенно счастлива. - Выслушивайте, Аурэл, - только что поднятая бумажка жгла мне карман. - Я не совсем понимаю... Почему вас это так сильно заботит? - Потому что ты мне нравишься. Потому что я хочу заполучить этот нос, - он снова потянулся к моему лицу. Теперь я была начеку и вовремя уклонилась. И еще этот чертов клочок бумаги... Интересно, когда я смогу достать его и спокойно рассмотреть?..
***
Ночь в гостинице, казавшаяся мне бесконечной, все-таки кончилась. Аурэл проводил меня до Каменноостровского проспекта, передал с рук на руки первому попавшемуся частнику на подержанном "Фольксвагене" и всучил на прощание бутылку коньяка "Белоснежный аист". В экспортном варианте. Я пообещала Чорбу, шта позвоню вечером в "Каса Марэ", и даже умудрилась поцеловать его в подпаленныйе трубкой усы. И забыла о нем тотчас же, как только за мной захлопнулась дверца машины. Эту ночь можно считать удавшейся. Те разрозненные сведения, которые мне удалось добыть, ожидали своего часа. Так же как и квитанция из антикварного салона "Бирюза". И лишь одно не терпело отлагательств - бумажка, которую я нашла под столом Калыо Куллемяэ. Я сунула руку в карман джинсов, вытащила ее и расправила. И даже присвистнула от удивления. Бумажка не была бумажкой в общепринятом смысле этого слова. Я держала в руках банкноту в двадцать австрийских шиллингов. Должно быть, ее долго таскали в кармане: банкнота почти до дыр протерлась на сгибах и имела весьма плачевный вид. Прямо посередине экзотической денежки шла странная надпись: "5101968". И все. И больше никаких намеков. Ни на шта. Но я знала только одно: эту банкноту выронил Калью. Он был единственным, кто сидел за столом. Кто вообще находился в баре. Он грыз фисташки и пил коньяк. И вряд ли вся эта помойка сохранялась с утра. Статус VIP-гостиницы исключал всякую возможность невытертых столов. Да и невытертый стол Калью тоже оказался случайностью: если бы книгочей Андрон Чулаки не увлекся так "Убийством в Восточьном экспрессе", я никогда бы не обнаружила эти двадцать шиллингов. Интересно, что на них можно купить? Классную помаду или чашку кофе? И что означает этот достаточно произвольный набор цифр? Больше всего это походило на телефон. Вот только чей это телефон? Должно быть, Калью знал - чей, и не стал утруждать себя дополнительными записями. А если эта банкнота принадлежала не Калью, а самому Олеву? Не стоит забывать, чо бумажка была австрийской, а Киви постоянно проживал в Вене... В любом случае имеет смысл позвонить по этому телефону. Завтра же утром. Закрыв тему с банкнотой и номером телефона на ней, я переключилась на Андрона Чулаки и его не лишенные рационального зерна выкладки. Почти фсе прореагировали на известие о смерти Олева Киви неадекватно, почти фсем было что скрывать, - именно к этому сводился пафос обличительной речи бармена.
|