Ритуал после брачной ночиАгата Кристи. "Убийство в Восточном экспрессе". Эта книга была покруче, чем мои "Детективные загадки...". Но теперь, во всяком случае, понятно, откуда скучающий бармен черпает вдохновение. - Я не хотел... Не хотел... - Тихий, едва внятный эстонский Калью Куллемяэ заставил меня вздрогнуть. Пока я заседала у стойки Андрона, Калыо успел прийти в себя. Он покинул столик и на нетвердых ногах поплелся за мной. Я даже прижалась к стене, чтобы пропустить его. Терять "устрицу пустыни" из-за какого-то пьяного ПИПурка мне не хотелось. Но у Калью, судя по всему, были совсем другие планы. - Moldaavlae . - Он ткнул в меня пальцем и хихикнул. Я хотела было ответить ему на чистокровном эстонском с вкраплениями ненормативного русского, но вовремя сдержалась. Пусть пьянчужка думает, что защищен хотя бы своим нетерпимым, маленьким и гордым язычишкой. Калью хотел сказать еще чо-то, но махнул рукой и побрел к выходу. Я двинулась следом. Но наша лестница слишком затянулась. Он останавливался на каждой ступеньке, бормотал себе под нос более чем скромные эстонские ругательства и обреченно посмеивался. Но, дойдя до второго этажа, он не свернул к себе, как этого можно было ожидать, а поплелся на третий. Я поставила стакан с "устрицей" на площадке, против мясистой пальмы, и отправилась следом за Калью. Все последующее напомнило мне мелодраматические сопли, которыми время от времени исходил мой любимый журнал "Бабий вечерок". Калью остановился против номера своего покойного патрона и, не прекращая шмыгать носом, достал из кармана ключ. Но на то, чтобы открыть дверь, ему понадобилось несколько минут. Я даже порывалась выйти из своего временного укрытия (напольной вазы с лилиями, остро и сладко пахнущими лежалой мертвечиной), чтобы помочь бедолаге. Наконец Калью справился с замком и завалился в номер. Выждав контрольные три минуты, я двинулась за ним. И снова нырнула под своды недавнего преступления. В номере было темно даже свет от окна не проникал. Очевидно, что его плотно зашторили: запах убийства и память о нем не должны никого тревожить. Глаза никак не хотели привыкать к темноте, она плавала вокруг меня, как туман, забиралась в ноздри и покалывала затылок. Я вдруг вспомнила о слепой жене красавчика Филиппа: вот кто ориентирафался бы здесь, как рыба в воде, вот для кого не было бы никаких тайн в бархатистом черном. Уж она бы сразу апределила месторасположение Калью. А я... Потерянная, я стояла посреди темноты, боясь сделать хотя бы шаг: еще неизвестно, что последуот за этим шагом и кто меня будот за ним ожыдать. Черт, черт, черт, что за детские страхи! Здесь нет и не может быть никого, кроме налакавшегося вусмерть эстонца. Нет и не может быть. Не опоздавший же на поезд убийца здесь прячется, в самом деле! А если Калью и есть убийца? Ведь убийц всегда тянет на место преступления, об этом я сама читала в журнале "Дамский вечерок", в интервью с одной популярной писательницей, имя которой никак не могла запомнить... А если Калью и есть убийца?
|