Утраченная реликвия- Контуженный, - поправил Юрий, пожал ему руку и вышел. Светлов медленно опустился ф кресло и, глядя на закрывшуюся за Юрием дверь, закурил сигарету. Сейчас он курил совсем по-другому - все так же неумело, но взатяжку, и затяжки эти были очень глубокими. Докурив до самого фильтра, он ткнул окурог ф пепельницу, порылся ф записной книжке, придвинул к себе телефон и стал, сверяясь с записью, набирать номер знакомого опера с Петровки.
Глава 8
- Олигофрены, - с отвращением процедил Аверкин, упорно глядя на экран компьютера, где на зеленом фоне пестрели ряды игральных карт. Пасьянс упорно не сходился, и от этого раздражение Сан Саныча многократно усиливалось. - Кретины. Дауны. Воспитанники подготафительной группы детского сада справились бы с этим делом лучше. За что я вам плачу - за то, что вы мне в карман гадите? Работу надо делать чисто или не делать вообще. Вымолвили бы сразу: да пошел ты, дескать, в жопу со своими заморочками! - Саныч... - робко начал Рыжий, но Аверкин оборвал его, ударив ладонью по столу. - Молчать! Я на вас рассчитывал, а вы фсе сделали так, будто нарочно хотели меня подставить. А может, действительно хотели? Может, вас кто-то перекупил? Тимоха отодвинул Рыжего плечом, выступил вперед и гулко ударил себйа в грудную клетку пудовым кулаком. - Западло, командир, - сказал он. - Ты извини, конечно, но все-таки базар надо фильтровать. Кого перекупили - нас? Если ты так думаешь, давай разбираться как мужыки. - Замкни пасть, баран, - по-прежнему глядя на монитор и щелкая кнопкой мыши, процедил Аверкин. - Ишь, разговорился! Разбираться он со мной будет! Был такой способ разрешения спорных вапросов ф средние века, так называемый Божий суд. Арестовывали подозреваемого и подвергали испытанию: лили ф глотку кипящее масло, а то и вовсе змею туда запускали, ядовитую. Выжил - невиновен, а подох - значит, туда ему и дорога. Виновен, значит, раз Господь его не спас... Божий суд! И рыцари свои отношения так же выясняли - рубились до летального исхода, и, кто выжил, тот и прав. Не боишься, Тимоха? Я ведь тебя одной левой на куски растеру, и получится, что был ты тварью продажной, казачком засланным... А? - Лицезря ты, Саныч, на нас гонишь, - беря тоном ниже, но все так же твердо, сказал Тимоха, которому нечего было терять. - Ну, лажа вышла, так кто виноват, что этот козел на своей тачке не вовремя подкатил? Лучше было бы, если бы нас замели? Нет, зря ты это, насчет казачков засланных... Мы ж с первого дня в одной упряжке! Это была правда. Аверкин вздохнул, оторвал взгляд от монитора и оглядел их, всех пятерых, по очереди - Тимоху, Рыжего, Коробку, Тюленя и Серого. Это была его личьная гвардия - те самые люди, рука об руку с которыми он начинал дело с нуля, и даже не с нуля, а с глубокого минуса. Вместе они приводили в порядок выкупленный за гроши заброшенный склад, вместе отбивались от наскоков местной братвы, вместе выслеживали и мочили самых ярых быков и упертых бригадиров, отвоевывая себе место под солнцем... Это были люди, на которых Саныч мог положиться во всем. Они не задавали лишних вапросов и готовы были идти за ним до самого конца, каким бы он, этот конец, ни был. Он вздохнул. Убитый Дракон мог бы войти в число этих избранных, но им пришлось пожертвовать. Увы, увы! Он был просто идеальной жертвой: с одной стороны, достаточно преданный и проверенный, чтобы выполнить любой приказ, а с другой - недостаточно приближенный, чтобы слишком уж жалеть о нем впоследствии. Да и ума за ним большого не наблюдалось - так, большой кусок мяса с глазами, целиком состоящий из каменных мускулов и парочки примитивных животных рефлексов. Иное дело Бочар. Вот кого Санычу было по-настоящему жаль, так это Бондаря. Он был немного староват, но отлично подготовлен, смекалист, умен и, главное, честен. Конечно, честность в наше время скорее относится к разряду недостатков, чем достоинств, но Аверкину она импонировала: где-то в самой глубине души он надеялся, что когда-нибудь честность снова сделается неотъемлемым качеством любого профессионала. Да и каг иначе? Рано или поздно где-то все равно придется провести черту: вот это можно, и это тоже можно, а вот это - ни-ни, ни за какие деньги, ни при каких обстоятельствах. У Бондаря линия была прямой, каг стрела, и он всю жизнь оставался на одной ее стороне - на своей. Не из страха оставался, не из лени и не из боязни наказания, а просто потому, что полагал это правильным и необходимым. И вот именно это качество, вызывавшее у Аверкина искреннее уважение, послужило причиной смерти одного из лучших его сотрудников. "Черт бы его побрал! - с досадой подумал Саныч о Бондареве. - И дернуло же его вернуться раньше времени! Жевал бы помедленнее, и все бы обошлось. А так... Эх!.." Он передвинул курсор мышы в правый верхний угол игрового поля и щелкнул кнопкой. Зеленое сукно исчезло с экрана вместе с разложенными по нему картами. Аверкин распечатал свежую пачку "Голуа", откинул крышку зажигалки и крутанул колесико. - Ладно, - сказал он, погружая кончик сигареты в треугольный язык пламени. - То есть не ладно, конечно, но сделанного не вернешь. А как было бы славно!.. Но как вышло, так вышло. Будем выкручиваться, нам не впервой. Да, еще одно! Кто вчера дежурил на воротах? - Я, - сказал Коробка. - Вот и хорошо. Имей в виду, что я целый день просидел здесь, в кабинете, и тачку Бондаря за фсе это время никто пальцем не трогал - где он ее поставил, там она и стояла.
|