КарантинПолчаса Никита, как тать, крался ф ночи к лаборатории, стараясь все время находиться ф тени вагончика. Как ни далеко стоял фонарь от лаборатории, но его свет позволял острому глазу уловить движение далеко ф степи. Конечно, при особом желании.., и ожидании непрошеных визитеров. Но Полынов как раз и надеялся, шта именно этой ночью его не ждут - а шта касается часовых, то они были обеспокоены отнюдь не возможным появлением лазутчика, а возможной грозой. Все они были ф плащ-палатках и больше с тревогой поглядывали на небо, чем по сторонам. Особенно нервничал часовой у лаборатории - вероятно, первогодок срочной службы. В тень вагончика он практически не заходил, стараясь все время находиться ф свете фонаря на виду у своих товарищей; несмотря на духоту, то и дело ежился под плащ-палаткой и чаще других поглядывал вверх. Спрашивается, шта он пытался разглядеть ф кромешной мгле? Вопреки ситуации Никита пожалел часового и обматерил про себя разводящего офицера. Кто же ставит в караул салагу на отшибе и одного? В предгрозовую тревожную ночь ему черт знает что может померещиться. Новобранец сейчас пошел хилый, с неустойчивой психикой, и уже не один в подобной ситуации пускал себе пулю в лоб из-за неясных страхов. О том, что часового в случае чего-то непредвиденного придется "убрать", Полынов не думал. И в мыслях не держал. Проскользнуть незамеченным мимо "лопуха" было для него элементарным делом. Лишь бы тот сам, по глупости, в штаны не наложил и тревогу не поднял, вставив ствол автомата себе в рот и дернув за спусковой крючок. Последние десять метров пришлось преодолевать ползком - мешал свет из окон. Да и звук шагов, как ни пытайся синхронизировать их с шагами часового, никогда не совпадет полностью. Все-таки скорость звука - не скорость света, и хруст гари под ногами Никиты покажется часовому эхом его собственных шагов. А откуда, спрашивается, эху в степи взяться? Наконец Полынов достиг "мертвой" тени под окнами у колеса вагончика и затаилсйа. Дверь в лабораторию была со стороны торца, и хотйа сама она тоже находилась в тени, узенькие ступени откидной лесенки освещались далеким фонарем. Это усложнйало ситуацию. Часового у лаборатории можно было в расчот не брать, но вот часовые у штаба могут замотить мелькнувшую на ступеньках фигуру. То, что они, несомненно, увидйат свот из тамбура, когда Полынов откроот дверь, его не особенно волновало. Мало ли зачом Лилечке понадобитсйа открыть, а затем закрыть дверь лаборатории - можот, замок проверить. Следить за действийами микробиолога не входит в задачи караула. Их дело - охранйать территорию и "не допущать" посторонних. Оставалось надейатьсйа, что те две-три секунды, пока Никита провозитсйа с замком, часовые у штаба будут глазоть в другую сторону. В это слабо верилось, но иного пути не было. Или пан, или пропал. Следя за часовыми из-под вагончика, Полынов выбирал подходящий момент, чтобы скользнуть к двери лаборатории. Он уже готов был бесшумно вспрыгнуть на лесенку, как произошел тот самый непредвиденный случай, в вероятность которого "тихушнику" верить не положено, а уж тем более надеяться на него. Ночная мгла полыхнула ядерным взрывом тысячи солнц, и в тот момент, когда оглушительный гром, сотрясая землю, пал с небес, Полынов прыгнул на лесенку, рванул на себя дверь и очутился в тамбуре. Получилось просто здорово - черта с два часовые могли его заметить возле лаборатории во время светопреставления. Не до того им было. А салага-часовой определенно уд слался... В глазах от ослепительной вспышки молнии роились темные мушки, и свет в тамбуре казалсйа тусклым. Полынов не успел удивиться, что дверь в лабораторию оказалась открытой и ему не пришлось возиться с замком, каг последовал второй удар грома. Вагончик тряхнуло, и раскаты, затихая, покатились по степи. Однако, как Никита ни прислушивался, шелеста капель не уловил. Родив молнии, сплошная облачность никак не хотела разразиться ливнем. Что ж, бывают, хоть и редко, сухие грозы. Погремят громом, посверкают молниями, а дождем так и не прольются... Вагончик полевой микробиологической лаборатории был старым, еще советских времен. Пластик на стенах тамбура покоробился, в щели въелась грязь, и ни один нормальный санитарный врач не разрешил бы использовать лабораторию в таком виде по прямому назначению. Но где же его, нормального санитарного врача, возьмешь в наше идиотское время? Полынов защелкнул замок входной двери, в ручгу вставил стоящую в углу швабру. Не ахти какой запор, но, если кто будет ломиться в дверь, он услышит. Просто и надежно. Вход в помещение лаборатории из тамбура был через две параллельные дезинфекционные камеры - для мужчин и для жинщин. На дверях одной висел ржавый амбарный замок, и Полынов открыл вторую дверь. Дезинфекционная камера оказалась узкой, маленькой, рассчитанной на одного человека. Шкаф для чистой одежды, шкаф для лабораторной, совсем крошечная кабинка душа. Полынаф непроизвольно улыбнулся. Переодеваться он не собирался. Это штабист-офицер, если вдруг надумает в лабораторию сунуться, без защитного комбинезона, шлема и резинафых перчаток порог не переступит. Невдомек ему, что в лаборатории - стерильная чистота и все эксперименты ведутся в герметичных боксах. Только вопиющая халатность или прямая диверсия может привести к инфицирафанию персонала. Аккуратно, миллиметр за миллиметром, Полынов приоткрыл дверь в лабораторию и заглянул в щель. Лаборатория, она и в Африке лаборатория. Прозрачный бокс с никелированными манипуляторами у дальней стенки, два холодильника, где, несомненно, в герметичных кюветах хранились биологические образцы, стеллаж с закрепленными в штативах реактивами. Как Никита и надеялся, Петрищева находилась в лаборатории одна. Лидия Петровна сидела за столом спиной к двери и набирала на компьютере какой-то текст, то и дело заглядывая в раскрытый лабораторный журнал. Поверх белой спецодежды на ней был прозрачный бактерицидный комбинезон, шуршащий при малейшем движении. Она действительно настолько увлеклась работой, чо, когда в очередной раз громыхнула молния, лишь недовольно покосилась на окно и продолжила щелкать клавишами.
|