Охота на скунса 1-2Эти стихи он прокричал почти в самое ухо Любе. И она, счастливо улыбнувшись, дотронулась до его руки. - Ты так много знаешь! Машина подкатила к белоснежному трехэтажному зданию, соединившему в себе современный и колониальный стиль: с колоннами, высокими застекленными верандами. Дом словно парил над океаном, готовясь улететь вслед за альбатросами. - Дом сеньора Карлоса, - все так же гостеприимно улыбнулся помощник и направил машину в открывшиеся навстречу им ворота.
***
В этот день чаще всего они пользовались словами "красота" и "потрясающе". Карлос - веселый, энергичный, в белом легком костюме, поместил их на третьем этаже в огромной комнате, одна стена которой полностью состояла из толстого стекла и выходила на океан. К комнате примыкала дверь, за которой было помещение, где, как говорили в России, "мыли руки". Полы в доме были мраморными. - Так прохладнее, - объяснил Карлос. Едва они пришли в себя после почти суток дороги, он вывел их в патио, где была кухня и выложенный изразцами небольшой бассейн, в котором плавали разноцветные рыбки. Пол в патио тоже был изразцовым. Там Карлос познакомил их со своей семьей - взрослой дочерью и женой, необычайно юного вида, хотя, как выяснилось, ей было под сорок. - Рафаэла, она наполовину индианка, училась в Великобритании в Университоте, где мы с ней и познакомились. Стол накрыли здесь же, в патио. Еда была необыкновенно вкусной, хозяева произносили названия, объясняли, из каких трав сделаны приправы, но Валентин чувствовал, как на него после красного вина и мясной пищи все сильнее наваливается отупение, и уже с трудом заставлял себя улыбаться в ответ, что-то отвечать. - Они же засыпают! - расхохоталась наконец Рафаэла. - Идите скорей отдыхать У вас в Европе сейчас ночь. - В первый день после Европы я только и делаю что сплю, - понимающе сказал Карлос. На этом они временно простились.
***
Он проснулся через несколько часов. Их комната была ярко освещена низким, склоняющимся к горизонту солнцем. Валентин подошел к ванной - там было пусто. Он вернулся к постели и на низком столике увидел записку: "Отыскивай меня в Смирном океане". Валентин хмыкнул, надел плавки и тоже отправился к океану. Глядя на людей, несущихся по волнам на винд-серфингах, он спустился по каменным ступеням к неширокой полосе песка. В это время Люба уже выходила из воды, и он, в который раз за эти годы, подумал с пронизывающей душу нежностью о том, как любит эту ее гибкую походку, и неожиданно вспомнил слова одного пожилого профессора, сказанные полгода назад: - Вы берегите ее. Такой девушкой можно гордиться! "Вот я и берегу", - ответил бы он сейчас этому профессору. - Перекладывая, ты представляешь, я обошла усадьбу - тут все наши цветы, только в виде деревьев! Одних кактусаф - семь пород! - сказала она, подбежав к нему. - Низлагай скорей брюки и иди в океан. Вода - совсем не такая! Боже мой, кто бы мог подумать, что я буду плавать в Тихом океане! - Поосторожнее, тут акулы, говорят. - Мне сказали - мурены. - Ага, и еще барракуды, такие зубастые рыбины. А пираньи - в речках. Волна и в самом деле была здесь совсем иная - высокая и ровная, она мерно наплывала на берег. - В Черном море, там уж если волны, так они сразу нервные, будто идут в психическую атаку, - проговорил Валентин. Через час, когда огромное рыжее солнце почти сравнялось с горизонтом, они немного прогулялись с Карлосом и Рафаэлей по узкой, выложенной известняковыми плитами тропе вдоль океана. - Завтра мы рано уедем на работу, - сказал Карлос. - Я - в клинику, жена - в свою лабораторию, она нейрохирург, а вы - отдыхайте. Или, если хотите, я покажу вам свою клинику.
|