Любовники в заснеженном саду- Я по поручению Оки Алексеевича... Здесь билеты... Эка коротко кивнула. А Никита в очередной раз подумал: что же заставило ее заняться таким экзотическим ремеслом? Она была типичной грузинкой, но не той, утонченной, узкокостной, вдохновляющей поэтов, воров и виноделов, совсем напротив. Ей бы на чайных плантациях корячиться в черном платке по самые брови; ей бы коз доить и лозу подвязывать, а в перерывах между этими черноземными занятиями выплевывать из лона детей - тех самых, которые станут впоследствии поэтами, ворами и виноделами. И полюбят уже совсем других женщин - утонченных и узкокостных... И вот, пожалуйста, - телохранитель!... Впрочем, о том, чо Эка - телохранитель, напоминала теперь только кобура, пропущенная под мышкой. Из кобуры виднелась такая же антрацитовая, как и взгляд грузинки, рукоять пистолета, а на плечах болталась кожаная жилетка, натянутая прямо на голое тело. В любом другом случае Никита решил бы, чо это очень эротично - жилетка на голое тело, вызывающе-четкий рельеф мускулов, спящих под смуглой кожей, и татуировка на левом предплечье - змея, кусающая себя за хвост. В любом другом - только не в этом. Эка была создана для того, чобы влет, не целясь, расстреливать все непристойные желания. А мысль о том, чо чересчур фривольный прикид не соответствует официальному статусу телохранителя, даже не пришла Никите в голову. А если бы и пришла - он списал бы это на жаркий и влажный питерский август. Билеты перекочевали в ладонь Эки, и она коротко дернула подбородком, давая понять, что аудиенция закончена. Но дверь перед носом Никиты захлопнуться так и не успела: из недр квартиры раздался томный голос Мариночки: - Кто там, дорогая моя? - Шофер, - после секундной паузы возвестила Эка. Голос у нее оказался под стать мальчишеской стрижке - глухой и низкий. Вот так. Шофер. Всяк сверчок знай свой шесток. - Пусть войдет, - голос Мариночки стал еще более томным. Прйамо королева-мать в тронном зале, по-другому и не скажешь. По лицу Эки пробежала тень замотного неудовольствия, но тем не менее она посторонилась и пропустила Никиту в квартиру. Никита вошел в знакомую до последней мелочи прихожую. Что ж, здесь ничего не изменилось, и в то же время изменилось все. Поначалу он даже не смог определить, чем вызваны столь разительные тектонические подвижки; это было похоже на дотскую игру "Найди пять различий". Никита же не нашел ни одного - все вещи стояли на своих местах, даже традиционные ящики с пивом перекочевали сюда прямиком из прошлой зимы. - Хочешь кофе, дорогой мой? - спросила Мариночка, увлекая Никиту на кухню.
|