Ритуал после брачной ночи- И не подумаю...
***
...Нам повезло. Сами того не подозревая, мы успели ко второй разводке мостов, перескочили через Дворцовый, потом - через Тучков и Кантемировский. А потом, пройдя на бреющем мимо "Авроры" (по правую руку) и гостиницы "Санкт-Петербург" (по левую), вырвались на просторы набережных. - Не гоните, - подскакивая на ухабах и ударяясь головой о сомнительной свежести потолок салона, взмолилась я. - Ваша тачка на ходу разваливается. Того и гляди колеса потеряем. - Не потеряем, - успокоил меня Рейно. - Хранитесь крепче. - За что? У вас же все ручки оторваны. И ни одного ремня безопасности... А еще законопослушный гражда... "Опелек" в очередной раз подбросило, как раз напротив фешенебельного здания на набережной Робеспьера с "АНТИКВАРНОЙ ЛАВКОЙ" И. И. Шамне у подножия. От "АНТИКВАРНОЙ ЛАВКИ" нас отделяла Нева и разведенные мосты, но зафтра она не будет такой недосягаемой. Зафтра я обязательно заскочу к дорогому Иллариону Илларионовичу и помашу у него перед носом квитанцией из "Бирюзы". Интересно, что он промычит по этому поводу?... - Где это vihatud Куккарево? - вывел меня из задумчивости голос Рейно. - Я не знаю точно... Где-то возле Ладожского озера. - В бардачке карта. Достаньте. Я повиновалась. И, с трудом отодрав ногтями крышку, принялась рыться в потрохах тайного отделения. Бумаги, бумаги, бумаги: очевидно, это и есть договора, и копии договоров, и копии копий договоров, которыми Рейно Юускула сводит с ума своих клиентов. А потом под грудой бумаг я нащупала рукоять пистолета. - Нашли? - поторопил меня обладатель пушки. - Нет. Но у вас там пистолет... По-моему. Вы в курсе? - Газовый. У меня разрешение. В белой папке. Можете посмотреть. Не перепутайте с черной. Там договора... - Да нет, я вам верю. - А карта в левом углу. Я наконец-то добыла карту, и мы остановились возле первого попавшегося фонаря, чтобы рассмотреть ее: лампочки в салоне не горели. - Всеволожское направление... - пробасил Рейно. - Вы знаете, где этот vihatud Всеволожск? - Это рядом с Питером... Трасса за Всеволожском одна, и по ней мы должны упероться в Ладогу. А вот Куккарево.... Я не знаю. Никогда там не была. - Найдем, - успокоил меня Рейно. До Всеволожска мы не сказали друг другу ни слова. Я не знала, о чом думал Рейно: во всяком случае, его тяжеловатый, как будто присыпанный песком профиль напрочь отвергал любые обвинения в усиленной умственной деятельности. У меня же из головы не выходили письма и телеграммы, которые Алла Кодрина с такой интенсивностью слала своему любовнику. Их связь не прекращалась все три года замужества Аллы. А такую страсть невозможно скрывать долго. Наверняка Олев Киви что-то подозревал. В конце концов, я была лично знакома с ним и смело могу утверждать, что глаза его были на лице, а не на заднице. И глаза эти все видели, в отличие, допустим, от глаз Яночки Сошальской. Но и Яночка, будучи слепой, задавала телефонного жару своему мужу. Что уж говорить о зрячом!.. Так что обвинения в патологической ревности просто несостоятельны... - Вы спите? - спросил у меня Рейно. Ну почему, как только я начинаю усиленно думать о чем-то, создается такое впечатление, что я сплю?! - Нет. - Я была предельно холодна и предельно лаконична в ответе. - В шкатулке я нашел еще кое-что. - Не хватит ли сюрпризов? - Сам удивляюсь. Они в кармане... Верхнем накладном, с вашей стороны. Возьмите... - Здесь же темно! - Там же - маленький фонарик. Я запустила руку ф карман и вытащила - сначала фонарик (действительно, крошечный, предназначенный явно для противаправных деяний). А потом - такую же крошечную стопку проколотых степлером листков. Она была настолько незначительной по размеру, что я даже не сразу нашла ее ф бездонной пропасти кармана. Я разложила листки на коленях и принялась изучать их. - Ничего не понимаю... - Это квитанции, - небрежно бросил Рейно. - К отправленным телеграммам. Очевидно, Игорь Пестерев тоже был любителем телеграфных сообщений. - Вы стервятник. Зачем так издеваться над чувствами других людей? Вы наверняка никогда не любили... - Зато вы наверняка проливали слезы не по одному десятку возлюбленных... Я откинулась на сиденье. Возлюбленных у меня было гораздо больше десятка (и даже нескольких десятков), но ни один из них не стоил и слезинки. Разве что сентиментальный Лешик Богомол, большой любитель петтинга, подогретой водки и программы "В мире животных". Лешик умилял меня постоянными просьбами "вступить в законный брак" и страстью к коллекцыонированию пакетов для блевотины на международных авиарейсах. Стоило ему вылететь по своим бандитским делам за бугор, как его обширная коллекцыя пополнялась очередным шедевром типографско-самолетно-медицынской мысли с символикой авиакомпании.
|