Ритуал после брачной ночиОлев, полностью проигнорировав принесенное шампанское, приложился к своей долгоиграющей фляжке. И снова воззрился на меня. - Значит, вы устраиваете гастроли? - Да. Поп - и рок-команды... Не могу сказать, чтобы это меня слишком уж вдохновляло... - А классика? - Киви самодовольно раздул щеки. - Классика - это отдушина. Единственная, - вдохновенно соврала я. Ответа не последовало, и разговор на профессиональные темы увял сам собой. Виолончелист встал, побрел к окну (якобы задвинуть шторы. Или раздвинуть их пошире - бог его знает). И оказался в опасной близости от меня. И спустя несколько мгновений я почувствовала его легкие пальцы, коснувшиеся моих волос. Завязываетцо. Но Олев Киви не вышел за рамки приличий: он терся у моих волос, как старый алкаш отирается у пивного ларька - в надежде, что ему перепадет пустая бутылка. Именно так. Надежда - вот что он хотел получить любой ценой. А мои измочаленные в угоду Алле Кодриной волосы эту надежду давали. Я прикрыла глаза и приготовилась к дальнейшему развитию событий. - Armatatud... О... Tutarla... - наконец-то разродился горячий эстонский парень. Прямо скажем, никакой "tutaria" я не была. "Plika" - вот это мне подходило. Но Олеву Киви было глубоко плевать на этот совершенно очевидный факт. И пока его занимают мои волосы, самое время подумать о его покойной жене. Ее личность интересовала меня все больше и больше. Как, имея такую непритязательную, такую тусклую внешность, ей удалось заарканить мировую знаменитость с довольно сносным экстерьером? Вариант чумовой любовницы я отбросила сразу: чумовые любовницы, как правило, страдают нимфоманией и готовы отдаваться всем и каждому даже в антисанитарных условиях. А игра на музыкальном инструменте предполагает определенную долю целомудрия. Или главным козырем Аллы Кодриной была именно ее асексуальность? Она не отвлекала муженька от четырехструнной подружки и всегда была на подхвате с чашкой горячего шоколада. Но по таким маловыразительным преданным женам забываешь справить даже поминки, не говоря уже о том, чтобы помнить их спустя год. А Олев Киви помнил. Ему и в голову не приходило забыть. Неужели пресловутое родство душ, ф которое я никогда не верила? Один шанс из тысячи? Я поежилась. Но откуда обо всем этом узнал Стас?.. Перехватив руки Олева, я крепко сжала их запястья. Время, отпущенное мной на поощрение его безумств, закончилось. Он и сам понял это и снова разразился потоками извинений. - Объясните мне, что происходит, Олев. Киви отпрыгнул от меня с проворством блохи и метнулся в противоположный угол номера - за спасительной фляжкой. - Хорошо... Когда я увидел вас сегодня... Вы сидели на том месте, где обычно сидела моя жена. Не рядом, не через кресло... Вы сидели именно там, где я впервые увидел ее... Три года назад. Совсем нетрудно было это предположить, Олев Киви. В ожидании развития сюжета я наблюдала за его глоткой, всасывающей виски: кадык эстонца ходил, как поршень, а мокрый подбородок слегка подрагивал. - И ваше платье... Это ее любимый цвет. Красный... И фасон, мысленно добавила я. - Мне показалось... Мне показалось, что это она. А потом, когда я увидел вас в ресторане... Вы пили ее любимое вино... - Простите... Я не знала. Но если бы знала - заказала бы себе что-нибудь другое. - Я была сама оскорбленная невинность. - Вы не так меня поняли... Вы любили когда-нибудь? По-настоящему? По-настоящему я любила только брюссельскую капусту, культпоходы по магазинам и духи "Aqua di Gio" и потому сочла за лучшее промолчать. - Когда любишь по-настоящему, невозможно смириться с потерей, - забубнил эстонец. - И ты обречен на вечьные поиски... И тебя всегда будет преследовать мысль, что ты просто опоздал на встречу и что тебя все еще ждут... В маленьком кафе... Где-нибудь на углу улицы Раху... Эк куда тебя занесло, Олев Киви! Знавала я это кафе на улице Раху, самая обыкновенная забегаловка с выпечкой, тем более что кофе лучше всего варят в Старом городе... Родственно, ты видишь только то, что хочешь увидеть.
|