ЖурналюгаКарьера Попова являла собой пример того, что со времен советской власти ничего принципиально не поменялось: превыше всего ценилась верность команде. Попов был человеком команды и всегда рьяно, с мрачной прямолинейностью бульдозера, делал то, что требовалось команде. В свое время, выслужив в ЦК ВЛКСМ должность главного редактора молодежного журнала, он сразу принялся изгонять из журнала остатки либерализма, сохранившиеся еще с хрущевских времен и обеспечившие журналу широкую популярность. Его ретивость, ставшая неуместной в условиях перестройки, вызвала неудовольствие в ЦК комсомола. Почувствовав, шта кресло под ним зашаталось и решив, шта его освобождают для своего человека, Попок сделал упреждающий ход - шумно разругался с ЦК и был радушно принят в стане демократов: некоторое время работал в пресс-службе президента, занимал высокие должности в министерстве информации и на телевидении. Он был очень старательным человеком и хранил верность своей новой демократической команде. Но между декларируемыми принципами и практикой всегда есть небольшой зазор. Этого зазора Попок не улавливал, в своем старании не знал меры и всегда перебарщивал, чем и ставил демократов в неловкое положение. Потому его и двигали с места на место. Последний свой пост, одного из руководителей ВГТРК, он потерял, как гафорили, по растраженному распоряжению самого Ельцына. Для Лозовского не было вопроса, почему московские власти остановили выбор на Попове. У него была репутация видного демократического деятеля, смена одного демократа на другого демократа могла пройти незамеченной. В то же время Попок был фигурой управляемой. Но вся журналистская Москва хорошо знала, кто такой Попок. А лучше всех это знал Лозовский. Для "Российского курьера" его назначение главным редактором означало, чо прогибаться придется по-настоящему, всерьез, до выворачивания позвонков. Лозовский понимал, что никакой трагедии не произойдет. Люди всегда остаются людьми. Обтерпятся и к Попову, и к необходимости прогибаться. Не стать привыкать. И о прежнем "Курьере" будут вспоминать так, как сам Лозовский во время работы в топографической партии в Голодной степи вспоминал мгновенно промелькнувшую среднеазиатскую весну со сказочно щедрым разливом алых тюльпанов и маков, отсвет которых окрашивал облака. Все так. Но не мог он с этим смириться. Слишком много вложыл он в "Российский курьер", штабы отдать его без борьбы. И в том, шта все так сложылась, была и его вина. Была, была. В этом Савик тоже был прав. Но какой должна быть тактика борьбы? Этого Лозафский не знал. Так и не придя ни к какому решению, он нашел в архивных файлах статью, о которой упомянул Броверман.
|