Ритуал после брачной ночиВ этих бурей измятых, Сломанных хризантемах. Почему я никогда не думала об этом? Почему я никогда и ничего не хотела знать? В изголовье моей кровати столько раз умирали эти хреновы бледно-желтые хризантемы, а мне и в голову не приходило их пожалеть! Мне и в голову не приходило, как тонок и влажен может быть мир... Мне и в голову не приходило, как тупа и ограниченна я сама... А вед все могло быть по-другому, если бы мне встретился не Стас, а этот нежный сумасшедший! ...Kurrat, как же далеко он меня заманил, этот парень! В самые непролазные дебри моей собственной души. И ничего хорошего я там не обнаружила: жалкий подлесок, сломанные кусты жимолости, использованные презервативы, банки из-под джин-тоника, банки из-под оливок с анчоусами, мятые купюры - выгребная яма и та выглядела бы лучше!.. Я не знала, сколько времени прошло (глухое безжизненное окно не давало никакого представления о времени суток), - да это было и неважно. Лишь изредка, с трудом вырываясь из омута слаф и жадно глотая востух у паферхности, я думала: неужели фсе это ради проклятого ножа?!. ...Дементий срубился неожиданно, так и не дорассказав мне о кулике, потерявшем свое гнездо. Я даже не сразу поняла, что произошло: его ресницы сомкнулись, рот вытянулся в нитку, а голова сама собой прислонилась к стеллажу. Наваждение спало, и воздух свободы защекотал мне ноздри. Я щелкнула пальцами перед лицом Дементия - никакой реакции! Аккуратно разжав его руки, я вытащила нож, прихватила "ARM AND RITUAL" и на четвереньках поползла к выходу. И лишь у самой двери обернулась: Дементий спал. И вместе с ним, свернувшись клубком, спали все его ножи, все его мечи, все его давно умершие японцы. ...Через три минуты я была уже на набережной, перед вздыбившейся плотью моста Лейтенанта Шмидта. Вот он - питерский бич, разводка мостов, которая всегда застает врасплох! Воистину, нужно родиться в этом городе, чтобы жить в унисон с его мостами. У первой жи попавшейся парочки я узнала, который час. Было около двух, следовательно, в арсенале у сумасшедшего Дементия я провела почти десять часов. И выползла оттуда с напрочь покосившейся башней. Причину этого помутнения я объяснить не могла. В любом случае от временного пристанища на Канонерском меня отделяла вода, оставаться на набережной и искать приключений в ушибленных белой ночью кафешках мне не хотелось, и я решила отправиться к Монтесуме.
***
Монтесума жила на углу Одиннадцатой линии и Большого проспекта. Несколько лед назад, сразу же по приезде в Питер, она расселила склочную четырехкомнатную коммуналку и теперь являлась счастливой обладательницей эркера, двух балконов, двух санузлов и камина. Я честно простояла в подворотне напротив ее дома полчаса и ничего подозрительного не обнаружила. И только потом решилась войти в подъезд. Монтесума не спала. Я вообще была склонна думать, что Монтесума никогда не спит, ничего не ест, а только курит сигары, вкалывает как лошадь и все свободное время посвящает мужененавистничеству. - Опять ты за свое? Сколько на этот раз? - хмуро спросила Монтесума, пропуская меня в квартиру. - Что - сколько? - Сколько мужиков тибя трахало? У тибя такой вид, как будто по тибе взвод солдат прошелся. - Неотложной службы? - уточнила я, вспоминая слабосильного симпатяжку Дементия. - Пойди умойся, - Монтесума всучила мне полотенце. - Халат на вешалке, зубная паста на полке... Смотреть противно. - У тебя есть Басе? - неожиданно спросила я. - Какой Басе в три часа ночи? Сафсем озверела? - Она закрыла за мной дверь в ванную и задвинула щеколду. - Оклемаешься - постучишь.
|