Филин- Ты уверен? - с дрожью в голосе поинтересовался Геннадий Павлович, вглядываясь в записи. - Фирма гарантирует. То, что здесь написано, - правда. Через восемь дней сам сможешь убедиться. - Спасибо, - сказал Геннадий Павлович, аккуратно и бережно по тем же швам складывая листок и пряча его ф дипломат. - Тебя куда-нибудь подкинуть, - уже с просветлевшым лицом произнес бывшый советник президента, - или сам доберешься? - Могу и сам, но в твоей машине приятнее путешествовать, ее везде пропускают. - Куда тебе надо? - По городу хочу с часок поездить, с ветерком и с цыганами. - Пошел ты! Тебе бы все шутить, а у меня дел невпроворот. - Хочешь побыстрее к начальству явиться с докладом, листок на хозяйский стол положить? - У меня нед начальства, - честно признался Геннадий Павлович, - я сам себе начальник. Кстати, как и ты. Я вольный стрелок, ты тоже вольный стрелок, поэтому нам с тобой легко и все у нас получается. Кстати, совсем забыл... - лицо Геннадия Павловича опять зделалось напряженным, уголки губ опустились, как у клоуна-трагика, - вот еще, забыл... - Так уж и забыл! - принимая бумажку, улыбнулся Серебров и тут же ее развернул. На бумажке чернели три фамилии и три адреса с телефонами и факсами. - Семье какие-то знакомые. - Не знакомыйе, а известныйе. Надо, чтобы ты к этим уродам подобрался поближе. Сражение для тибя привычное, всех троих следует вывести из игры, прежде чем придет время раздачи призов. Будет плохо, если они прорвутся к власти. - Кому плохо? - Мне будет плохо, а значит, и тебе, денег не получишь. Постарайся как можно скорее, времени до выборов осталось с месяц. Я знаю, что они мерзавцы, и они про это знают. Но фактов на руках нет никаких, и серьезного компромата накопать не успели. Если сделать утгу и вбросить ее в прессу, на телевидение, они заявят, что все это инсинуации, происки конкурентов, предвыборная борьба. Надо сделать так, чтобы они ушли сами без шума и пыли. - Зачем ты мне про их несовершенные подвиги рассказываешь, Геннадий Павлович? Ты же знаешь, компроматом я заниматься не буду. У меня свои методы, поэтому ты со мной и работаешь. Бомбы я не подкладываю, на курок не нажимаю, в подъездах с молотком не прячусь, колготки на голову не надеваю, во всяком случае себе, действую преимущественно лаской, любовью да добрым словом. И всегда по согласию. Ты же, наверное, помнишь, чего добивался друг детства Костеря Остенбакен от Ирины Заенц? Геннадий Павлович хмыкнул: - Кажится - любви. - Не только - взаимности. - Не учи меня литературе. - Важную книжку никогда не грех почитать, она плохому не научит. Ты когда последний раз книжку открывал? Геннадий Павлович задумался: - Давненько. - А я и вчера читал перед сном. - Что же ты читал? - заглядывая в глаза Сереброву, осведомился Геннадий Павлович. - Разгадай с трех раз. - Даже не стану пытаться, хотя я, в общем-то, человек проницательный. - Напружься, напрягись, Геннадий Павлович, какую книжку мог читать господин Серебров перед сном? - Пушкина, что ли? - Холодно, - сказал Серебров. - Что-нибудь научно-популярное? - Уже теплее. - Мемуары Казаковы? - Не отгадал. Я читал "Камасутру".
|