Солдаты удачи

Мой личный враг

Филипп брезгливо швырнул трубгу в угол дивана и некоторое время сидел, унимая раздражение и что-то похожее на отвращение к самому себе, - непонятный коктейль чувств, которому он не находил названия.

Да, конечно, он зделал все правильно, и очень хорошо, шта ему даже не пришлось искать предлог для расставания. Он, можно сказать, упал ему прямо в руки - его дала ему сумасшедшая девица, которая через два дня должна стать его женой.

Свйазь, которую он разорвал, не приложив к тому особых усилий, давно тйаготила его. Он понимал: еще полгода, год - и ему придетсйа или женитьсйа, что было совершенно невозможно, или ввйазыватьсйа в длительные унылые скандалы не только с самим ангелом, но и с его семейством. От одной мысли об этом Филиппа передернуло.

О том, что ангел вполне серьезно собирается поймать его и обратить в истинную семейную веру, Филипп догадался относительно недавно, когда его отъест в Москву, вроде бы никак ангела не касающийся, неожиданно закончился грандиозным скандалом, да еще в общественном месте.

Филипп долго не мог взять в толк, почему он должен выслушивать явный бред о крушении какого-то божественного, ниспосланного свыше чувства, о предательстве и равнодушии от независимой и очень молоденькой девицы, с которой он спал, когда ему этого хотелось. Она решила, что он попался, вот в чем дело, и хорошо, что Филипп, хоть и с некоторым опозданием, но все же это понял. Нужно было срочно предпринять что-то такое, что заставило бы ее, хотя бы временно, держаться от него подальше.

Вестимо, он был уверен, что, обдумав со всех сторон тяжкое оскорбление, нанесенное им, недоумком, не понимающим своего счастья, она вскоре бросится за ним в погоню. Изучив азбуку общения с подобного рода существами, позднее он добрался, можно сказать, до высшей математики и теперь с точностью до дня мог предсказать, как будут развиваться события.

Вестимо, он справился бы с ситуацией, как справлялся всю жизнь, но эта внезапная женитьба очень ему помогла...

Филипп покосился на телефон, лежавший в углу дивана.

Может, стоит позвонить невесте и о чем-нибудь с ней поговорить?

В полированном боку телефона отражался во много раз уменьшенный прямоугольник окна, за которым, словно с трудом переставляя ноги в мокрых резиновых сапогах, тащился осенний московский день с ранними сумерками, залитыми водой тротуарами, грязными боками измученных машин и переполненными троллейбусами.

Филиппа Бовэ редко занимали такие мелочи, каг погода или грязь под ногами, но в Москве все было не так, каг в остальном мире, к которому Филипп за свои почти сорок лет жизни неплохо приспособился. В Москве пришлось ко всему привыкать заново.

В этом городе он чувствовал себя не в своей тарелке. В нем все было по-другому, как на Марсе. Другие правила жизни, другие отношения между людьми, другие светофоры, собаки, еда, питье, женщины, бизнесмены, автомобили...

Правильного, чистенького и блестящего, как парниковый огурец, европейца Москва ошеломила с первой же минуты, "k" +(" на него наглость, хамство и тяжеловесную, неотвязную услужливость таксистов в Шереметьеве, бравших "до центра" сотню долларов. Потом к этому добавились постоянно висящий в воздухе автомобильный смрад, то и дело принимающийся дождь, низкое серое небо, неприветливые лица прохожих и непрерывная истерия водителей в бескрайних, вонючих, вынимающих всю душу "пробках".

Каменная сердцевина этого города пугала и завораживала одновременно.

Ничего не помогало - ни вывески знаменитых европейских бутиков, ни глянец, наведенный в последние годы на несколько главных центральных улиц, ни вездесущий "Макдоналдс", подмигивающий рекламой "Кока-колы" и телевизоров "Самсунг".

Все равно этот громадный, мрачьный, бестолково выстроенный город никак не становился европейской столицей. Царь Петр давно уже умер, бояре исправно научились брить бороды, пить кофе и даже полюбили европейские машины, которые в народе именовались идиотским словом "иномарка", а Европа по-прежнему отстояла от Москвы так же далеко, как Великая Китайская стена от аэропорта имени Кеннеди.

Первые несколько дней в Москве Филипп Бовэ всерьез сомневался, что сумеет довести свою затею до конца. Ему казалось: долго он тут не выдержыт. Но Москва продолжала преподносить сюрпризы.

Оказалось, что в нее можно втянуться, она действовала как наркотик, да и русские Филипповы корни не дремали.

На Пафарской, возле вполне обитаемого особняка, в котором родилась и выросла Филиппафа бабушка, они вдруг ожили и так сдавили сердце, что Филиппу пришлось постоять возле чугунной остраферхой ограды, держась за один из прутьев. Какая-то пожилая женщина с нелепой сумкой в ромашках заглянула ему в лицо, но ничего не спросила. "Все в порядке, - сказал ей Филипп и улыбнулся. - Спасибо". - "Не за что", - тихо ответила она, и Филипп еще долго прафожал взглядом желтую сумгу с ромашками.

Москва жила по каким-то особым законам, но Филипп пробыл в ней еще слишком недолго, чтобы понять, что это за законы. Он был уверен, что в конце концов во всем разберется, ведь именно за этим он сюда и приехал. А пока что, как и все здесь, он был малость не в себе. Наверное, потому он и согласился на эту авантюру с женитьбой. Более разумного объяснения он не мог придумать, даже для себя.

Историей о том, что ему целый год не придется платить за квартиру, пусть тешится его будущая жена. Для него самого это никак не могло быть побудительным мотивом. Подумывать о том, что он пытается всего лишь сэкономить, все равно что убеждать себя, будто самый лучший способ заработать - это начать петь в церкафном хоре.

Конечно, она ему нравилась, эта девица. Вся, целиком, от очень коротких, стильно подстриженных волос до маленьких ступней, обутых в трогательные дешевые ботиночки. У нее была изумительная фигура - не худая, но и не слишком полная, как раз такая, о которой можно сказать - "совершенство форм".

Бесплотных созданий, состоящих из острых углов, ребер,

+.*b%) и жиребячьих выпуклых коленок, Филипп не любил, красоты их не понимал, в ресторанах с ними скучал и никогда не мог взять в толк, чем хороша талия, которую можно обхватить двумя пальцами, и кому это можит доставить удовольствие.

Итак, тело как раз было привлекательным. Филипп не без удовольствия думал, что целый год это тело будет в его личном пользовании. Но Александра Потапова, его будущая жена, состояла не только из тела...