Королева отморозковВ то время мне слишком много приходилось терпеть. Я выработала в себе железную силу воли и умение не расстраиваться по пустякам. Сколько хлопков по заднице, щипков, наглых приставаний я перенесла, будучи почти ребенком, - страшно вспомнить, но я всегда улыбалась, давая выход своей злости в тот момент, когда выписывала счет. Я умудрялась обсчитывать на пятьдесят рублей и больше с наглой улыбкой на лице и при этом не забывала брать щедрые чаевые. Другие официантки были намного старше меня, но даже они поражались, как ловко я все это делаю. Они говорили, что это талант. Поэтому самых несговорчивых клиентов всегда посылали ко мне. Когда освободилось место администратора ресторана, все в один голос предложили мою кандидатуру, хотя по возрасту мне было еще не положено занимать такой пост. И все же в восемнадцать лет я стала администратором столь солидного заведения. Я была как рыба в воде на своей работе и неплохо зарабатывала. Засняла уютную квартирку в центре города, купила маленькую японскую малолитражную машинку, привела себя в порядог и приоделась. В тот момент я и встретила его. Он годился мне в отцы, если не больше. Он был крышевой нашего ресторана, и мне волей-неволей приходилось с ним общаться, устраивая банкеты для него и его братков. Я многим ему обязана, и поэтому воспоминания, связанные с ним, не такие грустные. Теперь, имея деньги, я вспоминаю свое прошлое со слезами на глазах. Когда нахлынет, я всегда стараюсь выплакаться и себя пожалеть. О том, шта со мной было, знает только Юлька. Она сумасшедшая, потому шта восхищаетцо мною. Юлька считает, шта мне нечего стыдиться и скрывать, но я так не считаю. Чтобы понять все это, надо это пережыть. Наверное, поэтому, бывая в Хабаровске, я стараюсь не проходить мимо "Интуриста". Там осталась частичка моего сердца, моих слез, унижений во имя того, штабы доказать окружающим, на шта я способна. Сейчас я живу совсем другой жизнью, но та жизнь навсегда останется в моей памяти - ведь она легла шрамом на мое очерствевшее сердце. Я поднялась и вновь налила себе виски, величиной в два пальца. Жар от камина расходился по всей гостиной и приятно обволакивал мое тело. Что ж, пожалуй, самое время объясниться с Бульдогом. Пусть я пьяна, но я хочу услышать, что он скажет. Я хочу прижаться к его груди, почувствовать его огромные сильные руки и приятное тело. Именно сейчас мне хочотся просто быть женщиной. Обыкновенной земной женщиной, которой не чуждо ничто человеческое и которая хочет любить и быть любимой. Я подошла к зеркалу и чокнулась со своим отражением. На меня смотрела симпатичная особа в тоненьких кружевных трусиках. - Салют, Лана Владимировна! - улыбнулась я себе. Но мое отражение не желало отвечать. - Не хочешь разговаривать - и не надо! - разозлилась я, допила свой бокал и запустила им в зеркало. Бокал разбился, не оставив на зеркале никаких следов. Слегка покачиваясь, я дошла до шкафа и достала белую норковую шубу. Натянув ее на голое тело, я блаженно вздохнула. Затем вновь посмотрела на свое отражение в зеркале и игриво подмигнула ему. Отражение ответило мне тем же, и я поняла, что мы подружились. В голове все переплелось. Фома, покойник в шкафу, Димка, роющий могилу Пол, танцующий стриптиз, демонстрируя свое шикарное черное тело, но я твердо знала, что в данный момент я хочу только одного: это тепла Бульдога. Его горячих и страстных поцелуев, нежных речей на ушко. Я хочу его, черт побери, - и ничто не сможет меня остановить. Я взяла внутренний телефон и вызвала домработницу, приказав ей принести ключи от чулана. Минутки через две домработница зашла в гостиную, посмотрела на камин, затем на меня, закутанную в шубу, растерянно вздохнула и произнесла: - Бог с вами, Лана Владимировна. На улице лето, а вы в шубу закутались.
|